Виктор Чехов - Разведчики

Как-то, закончив прием, доктор Аветисов пришел поговорить с начальником хирургического отделения о присылке к нему больных.

В кабинете была Топпоева.

Наклонив лысеющую голову, глядя на нее из-под густых бровей, начальник отделения, подыскивая слова, говорил:

— Что можно было, мы сделали. Дальше в хирургическом отделении вам делать нечего.

Саша растерялась:

— Неужели ничем нельзя помочь? В двадцать пять лет остаться калекой…

Взглянув на Аветисова, начальник хирургического отделения поспешил ее успокоить:

— Зачем же калекой? Вот доктор Аветисов закончит ваше лечение.

— Покажете вашу руку, — подошел к ней Аршавир Аркадьевич. Осмотрев руку и познакомившись с историей болезни, убежденно сказал:

— Думаю, помогу вам. Только наберитесь терпения — в короткий срок вашу руку не вылечить. Придется побыть здесь пару месяцев, если не больше.

Саша запротестовала. Она и так слишком долго пробыла в госпитале. В отряде ждут ее…

— Да ведь у вас повреждение нервного сплетения! — уже резко проговорил Аветисов. — Это не шутка. Каждый, как попадет в госпиталь, так кричит одно: «Скорей!» — Аветисов повернулся к начальнику отделения, потом к Саше: — Все будет зависеть от вас. Делайте больной рукой гимнастику, каждым пальцем, кистью. Трудно будет — делайте, не пропускайте ни одного дня. Рука будет здоровой!

И началось лечение. Особенно мучительны были часы, отведенные гимнастике. Но мысль, что приближается возвращение в отряд, придавала Саше силы.

Чувствуя себя крепкой, почти здоровой, она не могла жить, ничего не делая, и добилась у комиссара госпиталя разрешения помогать ему в работе.

Сегодня она только что провела беседу о природных богатствах Карелии. Ей задавали много вопросов. Один из раненых узнал в ней участницу последнего перед войной водного состязания в Петрозаводске. Пришлось рассказать о спорте, о себе…

Возбужденная вышла Саша на крыльцо главного подъезда госпиталя. Было еще не поздно, но синие сумерки уже сгустились. Золотыми точками поблескивали в окне противоположного здания два огонька, пробиваясь сквозь темную штору. Узкая полоска света вырывалась на крыльцо из-за неприкрытых дверей. Захлопнув дверь, Саша задумалась. Андрей снова ушел в глубокий тыл врага. За Мурмашами и к югу большой участок фронта держат пограничники. У них живая связь с Беломорском. Может быть, Андрей сумеет передать с кем-нибудь письмо?..

Приближалось двадцать третье февраля, первое празднование Дня Красной Армии с начала Отечественной войны.

Саша Топпоева медленно поднималась на второй этаж. Три месяца назад по этой широкой лестнице несли ее на носилках… Вот и палата, где она лежала. Трудное, очень трудное было время. Но внимание и забота, какие можно встретить только среди самых близких людей, помогали переживать невзгоды.

Топпоева вошла в палату, где когда-то лежала. Здесь было по-прежнему тихо. На ее койке метался тяжелораненый. Темные круги вокруг глаз, запекшийся полуоткрытый рот. На тумбочке накрытый марлей шприц, ампулы с камфорой. Около больного незнакомая сестра.

— Так вот на камфоре и держимся, — едва слышно сказала она.

Саше очень хотелось подойти к раненому, положить руку на забинтованную голову, поговорить с ним. Но раненый застонал, повернул лицо к стене, и Саша неслышно вышла в коридор.

День выдался сегодня яркий, солнечный. Казалось, на улице уже по-весеннему тепло. Однако северный ветер с Белого моря пробирал до костей.

Саша задержалась у окна. Сквозь незамерзшую часть стекла были видны сложенные штабелями дрова, небольшой домик — там аптека и лаборатория. На усеянной валунами возвышенности — памятник Ленину. Справа светлеет здание, где сейчас разместился ЦК компартии республики. И всюду, куда ни посмотришь, искрится, вспыхивает разноцветными огнями снег.

Вот пробежал на лыжах тоненький, стройный подросток. Остановился, вытер рукавом лоб, поправил крепления.

«Совсем как Игорек, — подумала Саша. — Ждет, наверное, меня дома».

В конце коридора показался с большой пачкой газет комиссар госпиталя.

— Приказ Верховного Главнокомандующего, — торжественно проговорил он.

Из палат выбежали сестры, раненые. Нетерпеливые руки тянулись к нему со всех сторон.

Еще накануне Саша условилась, что будет читать приказ в палате «тяжелых». Получив газету, спешно пошла к ним.

Ей хорошо была знакома тишина этой палаты, неподвижность прикованных к постели людей.