Павел Журба - Александр Матросов [Повесть]

Когда мастер вышел, Матросов сразу же накинулся на Брызгина: «Доносчик! Я так проучу тебя — век помнить будешь!» — и замахнулся молотком.

— Ты не очень-то расходись! — предостерегающе зашумели ребята. — Брызгин прав! С него работу спрашивают.

Тогда Сашка начал подтрунивать над Брызгиным:

— Строит из себя мастера, а сам-то без году неделю работает, еще не умеет нос утирать.

Но ребята и теперь не поддержали его. Кто-то язвительно спросил:

— А сам что умеешь? Только языком болтать?

— Он и деревянным молотком здорово кует подковы, — засмеялся Брызгин.

— А ты, Брызгин, в огонь масла не подливай, — серьезно сказал Чайка.

Матросов не стерпел, швырнул молоток:

— Не буду деревом по дереву бить! Нечего издеваться, насмешки строить.

Виктор Чайка — староста корпуса, куда поместили Матросова, — хотел шуткой успокоить его.

— Деревом по дереву, говоришь? — подмигнув, тряхнул он белесым вихром. — Это, брат, первая технологическая операция. Надо все по порядку. А ты больно прыткий. Не хочешь ли сразу взяться за циклоидальное зацепление?

— И ты насмешки строишь? — возмутился Матросов и гневным взглядом смерил обидчика.

Виктор Чайка выше его на целую голову; на верхней губе у него уже белеет пушок, и, видно, он гораздо сильнее. Но Сашка пригрозил ему:

— Гляди, чтоб я молотком не зацепил твой циклоедальный нос.

— Или пусть призму прямолинейную выпиливает, — сказал Брызгин, надув толстые щеки и прыснув со смеху.

От обиды у Матросова перехватило дыхание. Непонятные слова, казалось, произносили тут нарочно, чтоб больше унизить его и потешиться над ним.

— Ну, хватит шутить! — сказал Виктор Чайка, доброжелательно взглянув синими глазами на Матросова.

— А ты не кипятись и не задавайся. У тебя гонору, будто стал уже слесарем шестого разряда, а сам едва на дюйм выше верстака поднялся. Учись, поможем!

— Плевать мне на вас! И без вас обойдусь.

— Зачем ему помогать? — сказал Брызгин. — Его трудней научить слесарному делу, чем медведя песни петь. Его интересует совсем другая специальность.

— Какая? — безобидно спросил Чайка.

Брызгин насмешливо запел: «Бродяга, судьбу проклиная, тащится с сумой на плечах».

— Замолчи ты, шептун-задавака! — крикнул Матросов. — Вот он всегда мне этим глаза колет! Я не бродяга! Понятно? Я путешествовал! Ясно? Я Алмазную гору… — он убежал из цеха.

Чайка накинулся на Брызгина:

— Ты сам, Гошка, вредный человек. Зачем парня в самое больное место колешь? Тебя тоже драчевым напильником прочистить надо.

ечером, томясь от скуки, Матросов зашел в клуб.

Виктор Чайка задушевно играл на баяне, ребята замирали, слушая его.

Прислонясь к стене, заслушался и Сашка.

— Хорошо, Чайка! Здорово, Витька! — кричали гармонисту.

Потом Еремин, скуластый парень, отменный рассказчик, выдумщик и чтец, рассказывал сказки, представлял в лицах басни Крылова. Ребята хохотали.

А в другом углу Брызгин показывал ребятам на витрине рисунки:

— Вот бился, бился, никак не схватишь живую воду реки Белой, когда она, понимаешь, бликует на солнце. Ну, как у Айвазовского играет море или у Куинджи Днепр при луне! А снег на зеленых елках — здорово… Белый-белый, аж глазам больно!

«Что он там показывает? — думал Сашка. Ему тоже хотелось посмотреть рисунки Брызгина, но подойти к нему, недругу своему, Сашка считал унизительным для себя. — Наверно, мне пыль в глаза пускает. Завлекает». А сам с завистью приглядывался и прислушивался. Да, эти ребята, кажется, везде хорошо себя чувствуют: в цехе, в школе, в клубе. Только он, никому не интересный, никому не нужный, нигде места себе не находит. А когда-то и он рисовал Днепр и добивался, чтобы вода поблескивала, как живая.

Брызгин заметил его отчужденность и, к крайнему изумлению Сашки, запросто позвал, будто они и не ссорились:

— Чего там в углу притулился? Иди смотри наши рисунки.

Но Сашка резко ответил:

— Больно нужна мне твоя мазня! Детские забавы! — и повернулся к гармонисту.

Виктор Чайка играл на баяне и с улыбкой смотрел на ребят счастливыми глазами, как бы спрашивая: да понимают ли они всю прелесть звучания песни?! Смотрел он и на Сашку, на расстегнутый и лихо откинутый ворот его черной сатиновой рубахи, из-под которой выглядывала полосатая матросская тельняшка. Вызывающий вид его будто говорил: наплевать мне на вашу аккуратность! Но Виктору приятно, что Сашка так внимательно слушает музыку. Вот глаза их встретились, и Чайка, перестав играть, подмигнул: