Василь Быков - Повести о войне

На стоянку бойцы перенесли Зину на руках, а там шофер сразу же вспомнил свои прежние обязанности. Он разыскал две сухие жердины и за несколько минут смастерил носилки.

Вышли из временного лагеря перед самым восходом солнца. Первые ласковые лучи брызнули бойцам в глаза, как только они перешли болото.

Несколько дней Зина не могла передвигаться сама, ее несли бойцы на носилках. После той страшной ночи у девушки нестерпимо ныли руки и ноги, голова раскалывалась от боли. Все эти дни бойцы сами ходили в разведку, а в наиболее опасные места, куда самим идти не следовало, посылали Светлану. Девочка будто повзрослела за это время. Когда она поняла, что очень нужна группе, что по-настоящему помогает бойцам, смелость и энергия засветились в ее голубых глазах. Она, казалось, не чувствовала ни усталости, ни страха, Зине было радостно смотреть на нее. В погожие дни Светлана иногда развязывала свой платок, и ее волосы золотом отливали на солнце.

Теперь Светлана не стеснялась снимать с головы платок. Ранка ее зажила, и хотя на том месте, где была сильно оцарапана кожа, волосы не росли, это уже не очень тревожило девочку. А после того как Грицко поработал над Светланиными волосами своими ножницами, прическа ее стала совсем красивой.

— Пусть бы и вас Грицко подстриг, — сказала она тогда Зине, смотрясь в маленький осколок зеркала. Она подняла его в деревне из кучи мусора. Он так ярко блестел на солнце, что она не могла не поднять его.

У Зины волосы были гораздо темнее, чем у Светланы, и, пожалуй, не такие красивые, но она не хотела обрезать их Все равно ей редко приходится ходить без платка, да и теперь ли заботиться об этом. Зина тяжело переживала, что выбыла из строя в такое суровое время и доставляет лишние хлопоты товарищам в сложном походе. И за Светлану болело сердце. Очень уж она много ходит сейчас, много рискует. На днях даже принесла кувшин кислого молока.

— И с кувшином тебе отдали? — спросила Зина.

— Нет, кувшин надо отнести, — ответила девочка. — Я сказала бабушке, что моя мама, это значит вы, — улыбнулась Светлана, — осталась неподалеку на дороге, что она захворала и не может идти.

«Если случится что-нибудь с девочкой, тогда погибнем. И теперь уже бойцы неизвестно на кого похожи: почерневшие от трудных переходов и от голода, оборванные, некоторые почти босые. Да и с такой разведкой далеко не уйдешь.

Хотя почти целыми сутками бойцы идут, хотя на отдых отводятся считанные минуты, продвигаемся мы очень медленно. Ведь надо на ходу производить разведку, определять маршрут. Надо, наконец, и есть что-нибудь и пить чистую воду. После того как однажды наиболее терпеливые и выносливые корчились от болей в животе, напившись болотной воды, Машкин запретил брать воду из луж и канав…»

Одним словом, Зина чувствовала, что, если так плестись все время, их могут настигнуть осенние холода, и тогда пропали все их планы. По глазам, по отдельным осторожным репликам она замечала, что и некоторые бойцы этого боятся, только скрывают свои мысли и от товарищей и от самих себя. Поэтому самое важное сейчас — поправиться, встать на ноги. Тогда и за Светланой можно будет лучше присматривать, и за бойцами, а разведку вести так, чтобы двигаться быстро и с меньшими помехами. После тяжелого испытания, которое пришлось пережить на том злосчастном хуторе, все казалось уже не страшным, росла уверенность, что больше уже никакому злыдню не удастся ее перехитрить.

И вот наступил день, когда Зина после болезни пошла в разведку. Радостным был этот день. Бойцы ждали ее в густом кустарнике. Теперь никакие беды: даже исполосованное сухими ветками голое плечо, разбитые и ободранные так, что смотреть на них страшно, ноги уже не так угнетали. Все наладится, если Зина взялась за дело, все пойдет хорошо.

Не видно было прежней бодрости только на лице Михала. Он сидел чуть в стороне от группы и молча плел из коры можжевельника лапти. Не очень прочные получались лапти из этой коры, их едва хватало на один хороший переход, но зато всюду в Белоруссии много такого материала, и добывать его нетрудно. Кору можжевельника можно драть все лето. Отчего был невесел Михал, никто не знал, однако товарищи заметили, что уже со вчерашнего дня он поглядывал все больше под ноги, отводил от бойцов хмурое лицо.

Когда вернулась Зина, парень немного повеселел, стал прислушиваться, о чем докладывает она Машкину. Но вскоре опять задумался.

— Хотите, я вам сплету лапотки? — предложил он Зине, когда группа уже собралась идти дальше.