Амаяк Сирас - Арарат

Тартаренц точно не замечал пренебрежительного отношения собеседника.

Берберян бросил взгляд на Ашхен и, сдерживая возмущение, резко сказал:

— Прекратим этот разговор!

Тартаренц собирался что-то ответить, но тут вмешалась окончательно потерявшая терпение Ашхен.

— Довольно! — крикнула она и, повернувшись к Берберяну, глухо проговорила: — До свидания, товарищ Берберян.

Берберян, не глядя на Ашхен, пожал ей руку, молча кивнул головой Тартаренцу и удалился.

— Да ты жена мне или враг? — напустился Тартаренц. — Почему ты не сказала хотя бы слово?

— Я сказала одно слово в конце и теперь повторяю его: довольно! Неужели у тебя совсем нет чувства достоинства? Врача из тебя не выйдет, у тебя нет ни малейшего желания учиться. Ты ведешь себя постыдно… Опомнись же, у тебя есть сын! Если ты будешь идти по этому пути, нам нельзя будет смотреть людям в глаза!

— Не произноси, пожалуйста, речей! Постарайся встретиться с этим Берберяном. Он, видно, порядочный человек. Попроси его сама, чтобы он вмешался. Пойми: еще два-три дня — и конец. Нет у тебя мужа! Возьмут в армию, а там…

— Молчи и не смей при мне так говорить! Как для всех положено, так и с тобой будет!

— Ах, положено! Ладно. А скажи мне, пожалуйста, где положено, чтобы этот твой Берберян с чужой женой разгуливал? Как видно, это не для всех «положено», а лично и индивидуально для него!.. И я имею право поступить с тобою так, как найду нужным… ты понимаешь? — с угрозой произнес Тартаренц.

— Негодяй! — только и смогла вымолвить Ашхен.

Отвернувшись от мужа, она быстро направилась к госпиталю, находившемуся на улице Абовяна.

Поднявшись по лестнице, Ашхен привела себя в порядок в комнате, отведенной для дежурных, заправила под косынку выбившиеся пряди волос и надела белый халат.

Она была взволнована. Ей ни с кем не хотелось говорить. Самолюбие ее было глубоко задето, — задето собственным мужем. Она горько жалела, что позволила Берберяну проводить себя. Тартаренц не решился бы обратиться с подобной просьбой, если б не встретил их вместе. Что подумает теперь о ней Берберян? Ведь он может отнести ее к числу тех женщин, которые прибегают к любым уловкам, лишь бы освободить мужей от призыва в армию. А может подумать и хуже — ей хочется освободиться от присутствия мужа, развязать себе руки… Любое из этих предположений оскорбительно. «Но какое право он имеет так думать?!» Ашхен с гримасой терла виски. «Ах, откуда же я знаю, кто о чем думает?..» Однако самым невыносимым было все же поведение Тартаренца, и Ашхен больше всего возмущало то, что она не могла повлиять на него. Еще на школьной скамье все подруги считались с ее мнением, редко случалось, чтобы она не могла убедить кого-либо в том, что находила правильным. А теперь она была бессильна в своих попытках повлиять на Тартаренца. Самым разумным было бы уйти от мужа, поведение которого она считала постыдным. Но гордость мешала ей сделать этот шаг.

Так и не придя ни к какому решению, Ашхен вышла в коридор и, лишь увидев перед собой Вртанеса, пришла в себя.

— Откуда вы здесь? — с принужденной улыбкой спросила она.

— Хочу побеседовать с ранеными, — обещал написать очерк для «Советакан Айастана». Сейчас приедут артисты, будет небольшой концерт.

— Вот и хорошо. А мне хотелось бы послушать вашу беседу. Я каждый день беседую с ранеными, но мне и в голову не приходило, что их рассказы можно записывать.

— Пойдемте со мной, думаю, что ваше присутствие будет очень кстати.

— Они привыкли ко мне.

Вртанес надел белый халат.

Ашхен взглянула на него и вдруг, неожиданно для себя, спросила:

— Вам часто приходится встречаться с Мхитаром Берберяном? Что он за человек, как вы думаете?

Вопрос Ашхен застал Вртанеса врасплох, но он уверенно ответил:

— Берберян — человек, с которым можно дружить, которому можно смело открыть сердце.

— Даже «открыть сердце»?.. — Ашхен почему-то почувствовала облегчение.

Они вошли в палату. Уже с первого взгляда можно было сказать, что здесь раненые разной национальности. Игнат Белозеров был кубанский казак, Шаяхмед Вагидов — башкир. Были раненые уроженцы районов Армении; Вахрам Арамян, например, был из Ленинакана. Состав раненых часто менялся.

Внимание Вртанеса привлекли Игнат Белозеров и лежавший рядом с ним юноша могучего сложения, по имени Грачик Саруханян. Из расспросов выяснилось, что Грачик родился в Хндзореске, но мать после смерти его отца перебралась к родственникам в Баку. Грачик был ранен в Керчи. Он с увлечением рассказывал о керченских событиях, с волнением описывал, как в ожесточенном бою погиб командир армянской дивизии полковник Закиян. Он задумался и медленно продолжал: