Сергей Андрианов - Белая молния

Курманов верил в самолет, на котором летает он, Лекомцев, и весь полк. Он гордится им и знает — еще не все использованы возможности этой прекрасной машины. И это же чкаловский девиз: уметь из самолета выжать все, на что он способен. Герои Великой Отечественной войны, и прежде всего Покрышкин и Кожедуб, блестяще доказали это практикой боя. Курманов с академии запомнил полки, которые с первых дней войны сражались с гитлеровцами на равных, а то и превосходили их. А иные таяли в считанные дни, потому что не могли противостоять сильному противнику, а проще сказать — не умели воевать. Они учились хорошо летать, а учиться воевать, сражаться с агрессором порой забывали. Такие полки хороши до первого испытания…

У Лекомцева хватило сил не растеряться, сохранить трезвость рассудка до конца. Он рискует во имя будущей победы. И страх неведом ему, потому что он в любой, пусть даже самой тяжелой обстановке знает, что делать. Курманов ценил эти качества Лекомцева и стоял за него.

В один из дней в полк прибыл генерал Караваев. Оценивая события в полку, он исходил из своего опыта полетов, всей своей службы в авиации. Он был убежден в том, что ни один полет не похож на другой. В сущности, полет неповторим. И в этом смысле Караваев не очень полагался на доводы Курманова. Будто можно создать в воздухе ситуацию, подобную той, в которой оказался Лекомцев. Даже если и так, все равно надо иметь в виду, что в одной и той же ситуации действия одного летчика могут считаться вполне разумными и даже единственно необходимыми и те же действия другого — опрометчивыми и даже ошибочными. Не зря говорится: что́ одному — впрок, другому — отрава.

Неосвоенный самолет до поры до времени, как «вещь в себе». Он полон загадок, тайн, очень многое требует от летчика, еще робкого в обращении с ним. Но когда освоишь его — положение меняется. Уже не самолет ставит тебе условия, а ты ему. Требуешь от него все, на что он способен, и даже больше того: сам учишь самолет летать. Получается — каждый новый самолет поднимает человека до уровня современной научной мысли, а человек в свою очередь устремляет свою мысль вперед, в завтрашний день авиации. И это стремление к новому, известное дело, не всегда обходится без риска.

Случалось, и он действовал на свой страх и риск. Но сознавал — делал это во имя авиации. Что было бы с ним, случись неудача при посадке на грунт? Пострадал бы он крепко. Нарушение инструкции… Самодеятельность…

Но он же видел: авиация рвется на земной простор, тесно ей на бетонках. И жизнь подтвердила это, теперь каждый летчик может сесть на полевой аэродром. Вот уже и расширились боевые возможности авиации. А разве нынче авиация не стучится в новые двери? Рано или поздно, не сегодня, так завтра, чувствуя ее нераскрытые возможности, кто-то сделает еще один шаг, и еще… И сама жизнь станет ему судьей.

Исход любого полета решают многие факторы: возможности самолета и летчика, погодная обстановка, лимит времени… Да разве все перечислишь. Иной раз может оказаться на первом плане и стать решающим простая человеческая удача. А бывает, встретишься лицом к лицу с откровенным невезением. И что с Лекомцевым, трудно пока сказать.

Словом, Караваев никогда не спешил преждевременно класть на весы «за» и «против». Но он своими глазами видел Лекомцева и многих других летчиков, которых Курманов благословил в небо, видел их в зонах и на полигонах. Давно заметил: Курманов растит не просто отличных пилотажников, а сильных воздушных бойцов. А на неизведанных путях и небо, и самолет не всегда отзываются лаской. И тут нельзя рассматривать события в отрыве одно от другого.

— Какой тут отрыв, — невозмутимо говорил полковник Корбут. — Все стыкуется, товарищ генерал. Против факта, как говорится, не попрешь. Есть объективный свидетель — магнитофонная запись. Вразумительных докладов капитана Лекомцева не было. Да его и почти не слышно — то ли он на борту, то ли нет. Полетами руководил подполковник Ермолаев. Он пишет объяснение. Сами понимаете, кто рискнет опровергать документальные данные?

— Разумеется, факт есть факт, — сказал генерал Караваев, — но в данном случае следует поставить в известность конструкторское бюро, привлечь к этому делу специалистов. Полет капитана Лекомцева необходимо исследовать самым тщательным образом. И к летчикам стоит прислушаться. Все же человек скажет больше, чем машина.

Потом в полк пришел приказ. С того дня Курманов и стал осторожничать, налет рос медленно.