Константин Гурьев - Спасти или уничтожить

Когда на следующий день Меркулов доложил, что партизанские отряды будут использоваться только в смысле оказания помощи, но не близкого сотрудничества и тем более не для размещения, Сталин выслушал, сказал «хорошо» и положил телефонную трубку.

Потом снял ее и набрал номер по памяти.

Сказал, не здороваясь:

— Петр Петрович, ты меня поджидай в двадцать три ноль-ноль.

Поздно вечером, едва Петр Нефедов сел в машину и поздоровался, Сталин сказал ему:

— Придется Артема вызволять.

В основе всякого политического успеха лежат всего несколько простых истин, которым упорно следует тот или иной человек. Мысли эти могут быть так же несложны, как рисунок ребенка, но это уже вторично. Главное в том, чтобы не отступаться от них ни на йоту, а если все же приходится это сделать, то следует сделать вид, что это именно тот случай, когда «исключение подтверждает правило». Только так утверждается исключительное право диктовать свою волю!

Британский премьер-министр Уинстон Черчилль был уверен, например, что к борьбе готов только тот, кто хорошо высыпается. Поэтому с момента своего вступления на этот высокий и весьма достойный пост он установил негласное правило, исполнявшееся неукоснительно: будить его раньше восьми часов утра можно было только в случае нападения Германии на Остров.

Таким образом, мистер Черчилль сразу дал всем понять, что в мире нет ничего более важного, чем Британская империя, веками отдающая свои силы единственному достойному делу — поддержанию мира и порядка во всей Вселенной!

Мысль эта показалась совершенно естественной многим, кто еще недавно видел в Черчилле уходящего с политической арены крикуна, который способен только злобно нападать на тех, кто хранит порядок, установленный после недавней мировой войны, победу в которой одержала Британия, бесспорно, Британия и только Британия!

И хотя беспредельная самоуверенность Черчилля продолжала быть его визитной карточкой, именно его призвали бог и король в трудный момент, и это нельзя было игнорировать.

Война — следует признать — не лучшим образом отражалась на британцах и в дворцах, и в хижинах, но всем импонировала откровенность премьера, который уже в первой своей речи в новом качестве заявил, что может обещать жителям Островов лишь «пот, кровь и слезы» как неизбежных спутников борьбы с Гитлером.

Итак, утром 22 июня 1941 года наступления восьми часов и ждал, то и дело поглядывая на циферблат часов, личный секретарь премьер-министра Джон Руперт Колвилл, которого мистер Черчилль называл Джоком.

Самого Колвилла разбудили в два часа ночи и сообщили, что немцы напали на русских, но ему и в голову не пришло беспокоить премьера. Джок счел достаточным позвонить военным, узнать, нет ли признаков того, что нападение на Остров начнется в ближайшие часы, и, получив отрицательный ответ и обещания тотчас поставить его в известность в случае появления таковых признаков, попросил приготовить ему чай.

Готовясь к тому, чтобы разбудить премьера и сообщить ему важную новость, Колвилл вспоминал о разговоре, состоявшемся накануне. Впрочем, вряд ли это можно было называть разговором. Это был простой обмен словами, который часто случался между ними, несколько фраз, сказанных скорее инстинктивно, в ответ на чужие слова, но сейчас значение их возрастало до масштабов истории.

Вчера после обеда, когда он помогал премьеру разбирать поступившие бумаги, Черчилль заметил, что немцы достаточно откровенно — в некотором смысле — копят войска на русской границе. Колвилл, уловив желание собеседника отвлечься легким разговором от утомительного занятия, поддержал беседу, высказав свое мнение в том смысле, что эти действия могут быть дьявольской германской хитростью, которая должна ослабить внимание англичан?

Черчилль несколько раз пыхнул сигарой, а потом буркнул:

— От этого ефрейтора можно ожидать всего: он лишен моральных основ и принципов.

Подумав, добавил:

— Как, впрочем, и коммунисты.

— Но нам придется выбирать, — отложил бумаги Колвилл, почувствовавший, что беседа, кажется, начинается. — Выбирать при том, что вы, Уинстон, никогда не были сторонником ни нацистов, ни коммунистов.

Черчилль положил сигару, уперся руками в бока, набычился и отчеканил:

— Симпатий ни к тем, ни к другим я не испытываю, вы правы, Джок. Но есть вещи, которые помогают нам жить в этом мире. В данный момент у меня лишь одна цель — уничтожить Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин.