Эркман-Шатриан - Рекрут Великой армии (сборник)

Сержант читал медленно. Все боялись проронить слово. Старуха, не понимавшая по-французски, слушала так же внимательно, как и остальные.

«Наша кавалерия, – сообщал бюллетень дальше, – так пострадала, что пришлось соединить вместе всех офицеров, которые еще имели лошадей, и таким образом создать четыре отряда по сто пятьдесят человек. Генералы исполняли обязанности капитанов, a офицеры – обязанности фельдфебелей».

При этой фразе, так ярко рисовавшей бедствия армии, со всех сторон послышались крики и стоны. Несколько женщин упали без чувств.

Афиша добавляла, что «здоровье самого императора никогда еще не было лучше». Увы, это обстоятельство не могло вернуть жизни тремстам тысячам солдат, засыпанных снегом.

Подходили новые толпы, и Армантье каждый час выходил зачитывать бюллетень. И всякий раз повторялись те же ужасные сцены.

А я отправился проверять часы к коменданту. Когда я пришел, он завтракал. Это был толстый пожилой человек с красным лицом и хорошим аппетитом.

Поражение, видимо, не произвело на него большого впечатления. Он был уверен, что все устроится.

– Если бы не снег и мороз, мы бы им показали! Но, погоди немного, скоро мы пополним убыль в войсках и тогда – берегись!

К десяти часам я уже заканчивал свой обход. Мне осталось только посетить старика Фераля, которого звали «знаменосцем». У него три сына служили офицерами в Великой армии, отправившейся в Россию.

Я застал Фераля в ужасном состоянии. Бедный старик, слепой и лысый, сидел в кресле у камина, свесив голову на грудь. Его белые зрачки, казалось, смотрели на трупы сыновей. Он молчал, и большие капли пота бежали по его лбу и впалым щекам. Он был бледен, как умирающий. Несколько старых товарищей пришло его утешить. Они сидели кругом, покуривая трубки, и временами говорили ему: «Ну, полно, старик, вспомни-ка лучше, как мы захватили батарею при Флерюсе [4] Город в Бельгии. В 1794 году в битве при Флерюсе французский генерал Журдан одержал победу над австрийцами. ». Или что-нибудь в таком же роде. Он ничего не отвечал и только тяжело дышал, при этом его щеки надувались.

Старики качали головами и говорили:

– Плохо дело!

Я поспешил поскорее осмотреть часы и вернуться домой.

Дома я рассказал дядюшке Мельхиору все новости, какие узнал.

– Да, да, – сказал он, – теперь начнутся великие бедствия. И пруссаки, и австрийцы, и русские, и испанцы – все бросятся на нас. И мы потеряем все, что выиграли во время революции. Вместо того чтобы быть первыми, мы станем последними из последних.

Когда мы обедали, послышался колокольный звон.

– Видно, кто-нибудь умер, – сказал дядюшка Мельхиор.

Через десять минут зашел раввин и принес часы в починку.

– Вы не знаете, кто умер?

– Старик Фераль.

– Как, «знаменосец»?

– Да. Он попросил, чтобы ему прочли последнее письмо его старшего сына. Сын писал, что он надеется вернуться весной в чине офицера и поцеловать отца. Услышав эти слова, старик хотел подняться, но упал. Сердце не выдержало. Письмо убило его.

Через несколько дней пришло известие о том, что Наполеон прибыл в Париж. Но теперь все интересовались больше тем, будет ли новый набор. Я худел с каждым днем. Дядюшка Гульден успокаивал меня:

– Не бойся ничего, Жозеф. Ведь ты не можешь маршировать. Ты отстанешь на первом же этапе.

Я все-таки беспокоился.

Когда мы работали вдвоем с Гульденом, он мне говорил иногда:

– Люди, которые нами правят и говорят нам, что Господь послал их на Землю, чтобы устроить наше счастье, начиная войну, даже не думают о бедных стариках и несчастных матерях, у которых они ради своего честолюбия вырывают сердце из груди. Они не слышат, как горько рыдают родители, которым сообщают новость: «ваш сын убит… вы его никогда не увидите, он погиб, растоптанный лошадьми, или от пули, или в госпитале после операции, в горячке, когда он призывал к себе маму, как малый ребенок». Наши правители не видят слез матерей. Они не думают о них. Или они принимают людей за животных? Или они думают, что никто не любит своих детей? Они ошибаются! Весь их гений и все их мечты о славе – чепуха. Только ради одного весь народ – мужчины и женщины, старики и дети – должны идти в бой: только в защиту свободы, как было в революцию. Тогда все вместе гибнут или побеждают. Кто остается позади – тот трус: за него борются другие. И победа приходит не для немногих, a для всего народа. Отец и сын защищают семью. Если их убивают, это печально, но зато они гибнут за свои права. Вот только такая война за свободу – справедливая война. Все остальные – ненужные войны. Слава воинственного правителя – это слава не человека, a дикого зверя.