Игорь Болгарин - Мертвые сраму не имут

– Потеряли нас, Паша.

– Забыли. Как у Чехова Фирса, – весело согласился Кольцов. Но озабоченность не сошла с его лица.

И тут он увидел издали бегущего к ним Бушкина, следом торопился, но никак не поспевал Гольдман. И все же подбежали они почти одновременно.

Гольдман схватил Кольцова за руку:

– С возвращением. А мы, понимаешь, заранее выехали. Но, как известно, автомобиль – транспорт ненадежный. Обломались. Хотел уже извозчика нанимать. Извини! – Гольдман удивленно поглядел вокруг, поздоровался с Красильниковым, спросил: – А где же эти? Нам сообщили, вы генералов с собой везете.

– Генералов увезли. А мы с Семеном уже, пожалуй, никому не нужны.

И они пошли по перрону к выходу.

Слащев и его товарищи сидели в просторном автомобиле, молча и пристально вглядывались в проплывающие мимо обветшалые дома. Унылые городские окраины все еще хранили следы многолетней неустроенности.

Они долго плутали по малолюдным, похожим друг на друга переулкам. Шофер с беспокойством смотрел по сторонам, время от времени переговариваясь с сопровождающими гостей чекистами. Наконец шофер остановил автомобиль, высунулся из окошка, спросил у проходящего мимо пожилого путейца:

– Не подскажете, уважаемый, где тут Красноказарменная улица?

– Чуток проскочили. Вернетесь на квартал назад и за угол направо.

Вернулись. На Красноказарменной увидели два рядом стоящих автомобиля. Возле них остановились. Увидели среди группы стоящих командиров и самого Дзержинского.

– Слащев, выходите! – велел сопровождающий их чекист. – Остальные – дальше.

– Мы что же, не вместе? – обеспокоился Слащев, выбираясь из автомобиля.

– Вместе, вместе! Только они малость подальше будут проживать, – успокоил его чекист.

Дзержинский подошел к Слащеву, указал на приземистый трехэтажный дом.

– В этом доме будете жить. Идемте!

Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж. У открытой двери одной из квартир их ждал пожилой рабочий, вероятно, привратник. Он держал в руках связку ключей.

Дзержинский приостановился, пропуская Слащева в квартиру. Слащев вошел. Остановился в прихожей. Отметил несколько дверей.

– Смелее, смелее! – подбодрил его Дзержинский. – Осматривайтесь! Это ваша квартира. Вся. У вас, я слышал, где-то есть семья. Со временем заберете. Тесно не будет. Здесь же по соседству и курсы.

– Какие курсы? – с легким недоумением спросил Слащев. – Всему, что мог, я уже выучился.

– А теперь будете учить других. Красных командиров.

– Чему? – удивился Слащев.

– Как побеждать врага. У вас, насколько я помню, это иногда хорошо получалось.

– Издеваетесь? – нахмурился Слащев.

– Вовсе нет. Будете преподавать на курсах красных командиров.

– Все равно не понимаю. Среди них, наверное, найдутся и те, которых я… как бы это помягче… нечаянно обидел.

– Вполне возможно. Вот и расскажете им, где они допустили ошибки, в чем вы оказались умнее, дальновиднее.

– Ну, придумали! – ухмыльнулся Слащев. – Это, как в цирке. Я такое однажды видел: дрессировщик приглашал зрителей зайти в клетку с медведями. Они, говорит, смирные. Заходите, кто смелый. Смелых не нашлось.

– Ну, наши командиры действительно смирные. В бою, верно, бывают горячие. С вашим авторитетом, я уверен, вы найдете с ними общий язык.

– Постараюсь. Хотя учить других, как на коне скакать, чтоб он тебя не скинул, – не моя мечта.

– А какая же ваша?

– А никакой. Про что не подумаешь, и сразу же понимаешь – не дотянешься. Руками или умом.

Потом Слащев провожал Дзержинского. Прошли в прихожую.

– Нет, была у меня одна мечта, – сказал Слащев. – Даже не мечта – сон.

Дзержинский смотрел на Слащева, ждал. А он весь как-то сосредоточился, подтянулся, на скулах заиграли желваки.

– Был у меня конь: светло-рыжий, с черной гривой. Буланый. Змей, а не конь. Я его Буяном назвал. С полу-взгляда меня понимал. Я часто вижу его во сне. Будто мчусь я на Буяне по Тверской. А скорость такая… ветер не догонит! – Слащев тяжело вздохнул. – Под Каховкой погиб. Ранен был. Смертельно ранен был. Я вынужден был его застрелить. Целюсь в него, а он смотрит на меня. Из-за слез два раза промазал, мушку не видел… Часто о нем думаю. Ожил бы, думаю, и мы бы с ним – по Тверской… А другой мечты, пожалуй, что и нету, – закончил свой рассказ Слащев и украдкой стер тыльной стороной ладони со щеки слезу.

Во дворе они попрощались. Дзержинский указал на сопровождающего его молодого чекиста.

– А это ваш ординарец. Он будет решать все ваши вопросы. И бытовые тоже.