Игорь Болгарин - Мертвые сраму не имут

И Кутепов сказал:

– Пожалуйста! Всем слабым духом позволяю покинуть Галлиполи.

– Нет! Не так! – выкрикнул Найда.

– А как? – спросил Кутепов.

– Надо все, як положено. Не на словах, а приказом. Чтоб потом не раздумали!

– Не возражаю, – согласился Кутепов. – Оглашаю приказ: «Всем слабым духом, пожелавшим вернуться в Россию, разрешаю в течение трех дней покинуть ряды войск».

– А потом как же? Переловите всех нас и – под трибунал? – снова не согласился с формулировкой приказа Найда.

– Этого не будет, – пообещал Кутепов.

– Это слова! А надо, чтоб так и в приказе было!

– Хорошо! В приказе будет так: «…разрешаю безнаказанно покинуть ряды войск». Так не возражаете: «безнаказанно»? – спросил Кутепов.

Толпа удовлетворенно загудела. А Кутепов тут же скрылся за штабной дверью.

– Ну, увольнительну получилы. А як же дальше? – громко спросил кто-то.

– А очень просто, – ответил все тот же Найда. – Кто пеши, кто на пароходе – словом, кто як сумеет – в Константинополь, в комитет до Нансена. Он поможет. У него и комитет так называется: «Помощь Нансена».

В тот же день на проходящем мимо Галлиполи транспорте Кутепов отправился с докладом о случившемся в корпусе бунте и принятых им мерах. Подозревал, что Врангель вспылит, разгневается, скажет, что нельзя потакать толпе. На все это у Кутепова был один ответ: упустили момент наивысшей точки проявления патриотизма и своевременно, как обещали, не выступили в поход. Теперь пожинаем плоды своей нерешительности.

Так совпало, что в день прибытия Кутепова в Константинополь из Парижа вернулись Котляревский и Уваров. Они встретились в приемной главнокомандующего.

Врангеля в штабе не было, и они терпеливо его ждали. Он появился едва ли не в полдень. Увидев всех троих в приемной, он мрачно поздоровался и пригласил в кабинет.

Усаживаясь за стол, он коротко взглянул на Котляревского и Уварова.

– Я уже почти все знаю, что вы мне можете доложить. Больше двух часов я сегодня разговаривал с комиссаром Пеллё. Вчера тоже.

Все уселись, и Врангель продолжил:

– Он ознакомил меня с телеграммой Бриана. Довольно хамской. В тональности этой телеграммы ведет себя и Пеллё. Он решил, что может со мной разговаривать на повышенных тонах. С помощью крепких русских слов, которых доселе никогда не употреблял, я объяснил ему, что так вести при общении не позволяют себе даже извозчики. Это так, к слову, – он снова обратился к Котляревскому: – Может, у вас, Николай Михайлович, есть какие-то подробности?

– В сущности, Петр Николаевич, все то же, что и в телеграмме. Эмигрантские политические круги эта новость не застала врасплох. Продолжают осмысливать. Как и прежде, кто-то брызжет патриотической слюной, кто-то негодует. Милюков разразился большой статьей о предательстве французов. Это пока все. И еще, о генерале Науменко. Мы повидались с ним.

И Котляревский довольно подробно рассказал Врангелю о встрече с Науменко. После того как он закончил, Врангель, мрачно слушавший, так же мрачно сказал:

– Ничего хорошего от него ожидать не следует, – и обратил взгляд на Кутепова: – А у вас, Александр Павлович? Что, тоже неприятности? – и устало добавил: – Я больше никаких добрых вестей ни от кого не жду.

Кутепов изложил все происшедшее в Галлиполи, стараясь по возможности щадить Врангеля.

– Небольшая группа слабых духом солдат взбунтовалась. Выпустили из корпусной гауптвахты арестованных солдат, которых я намеревался в назидание всем предать суду военного трибунала. Чтобы дальше не разжигать страсти, я не стал проявлять свою власть. Люди и в самом деле голодают, во всем разуверились. Пришлось позволить им покинуть армию. Иного выхода не видел. Если бы силой оставил их в армии, они рассеяли свой бунтарский дух по всему корпусу. Их совсем немного, – он решил несколько уменьшить число бунтующих. – Может, тысяча, от силы полторы. Все верные присяге войска остались с нами.

Не сказал Кутепов Врангелю только о том, что и сам уже не до конца верит в верность ему своего корпуса.

Когда они остались только вдвоем, Врангель сказал:

– Я тоже заготовил для вашего сведения неприятную новость. Я уже говорил: мы в последние дни крупно рассорились с Пеллё. И он в гневе вдруг выкрикнул мне, что имеет полномочия в случае моего неповиновения арестовать меня. И, дескать, только его благородство не позволило ему сделать это до сих пор.

– Не посмеют! Я подниму корпус! – гневно сказал Кутепов.