Илья Андрианов - Атакую ведущего!

– Ну и молодцы! – от души похвалил я. – Главное сделано. Теперь идите отдохните часик-другой. Потом придете, прогазуете на земле, а Павлов облетает машину.

Только расстались со Смагиным, уже не помню, куда я шел, как вдруг слышу: на стоянке эскадрильи запустили мотор. Не знаю почему, но у меня тревожно екнуло сердце. Я повернулся на звук. Мотор работал как раз на той машине, на которой заменили двигатель. «Ну и Смагин! – подумал я. – Пока не доведет дело до конца, не успокоится…» И в этот момент на окраине аэродрома раздался оглушительный взрыв. Я подбежал к самолету. Издали увидел в кабине Павлова. Скрестив руки над головой, дал ему сигнал: «Выключи мотор!» Но Павлов смотрел на приборы и не видел меня. На стоянке раздался еще взрыв. Я упал на землю. Осколки со свистом разлетелись во все стороны.

Поднявшись, я посмотрел на самолет. Голова Павлова, беспомощно свесившись, касалась борта. Мотор работал на полных оборотах. Самолет, трепеща крыльями, рвался с колодок. Не дай бог сорвется – погубит другие машины!

Выручил Смагин. Отбрасываемый мощной струей воздуха, он, наклонившись вперед, подкрался к кабине и выключил мотор.

Собрался народ. На голове Павлова с левой стороны был виден рассеченный осколком шлемофон. Во всю длину фюзеляжа тянулся окровавленный след, будто кто огромной кистью мазнул красным. Подъехала санитарная машина. Из нее вышел врач полка Смирнов и, вскочив на крыло, пощупал у Павлова пульс. Летчик был жив. Его быстро перевязали, положили в машину. Вместе с раненым поехали я и летчики его звена Столяров, Нефедов и Татанишвили.

Госпиталь стоял на окраине города. Он размещался в большом, с колоннами, сером здании. На скамейках, на опавших листьях под деревьями сидели выздоравливающие. Подходили машины. Санитары и медсестры вытаскивали из них тяжелораненых.

Ко мне, тяжело опираясь на костыли, подошел немолодой старшина:

– Товарищ капитан! У вас не найдется закурить?

Подавая ему папиросы, я спросил:

– Где тебя, браток, ранило?

– Да где ж, на Дуклинском перевале. – Он похлопал по ноге и с горечью сказал: – Видно, отвоевался. И что обидно, метров сто до вершины не дошел. Мина прямо рядом взорвалась. Лейтенанта, молоденького паренька, наповал, а мне вот в ногу…

Майор Смирнов и я пошли искать начмеда госпиталя. Мы вошли в длинное кирпичное помещение. На нас пахнуло тяжелым запахом лекарств и крови. Мимо нас по коридору пробегала молоденькая медсестра.

– Сестричка! – позвал Смирнов. – Скажите, пожалуйста, где нам найти начмеда?

Она наморщила лоб, потерла переносицу:

– Подождите, где я его видела? Да кажется, в тридцатой палате.

– Может, попросите его сюда? Он мне очень нужен. Девушка кивнула в знак согласия и убежала. Вскоре к нам подошел пожилой полковник. Выслушав Смирнова, он молча подвел нас к раздевалке и сказал пожилой женщине, стоявшей за деревянным барьерчиком:

– Татьяна Ивановна, дайте этим товарищам халаты. – И повернулся к нам: – Сейчас пройдем к операционной.

Он оставил нас в коридоре, а сам вошел в операционную. Через некоторое время вместе с полковником оттуда вышел высокий рыжеволосый врач. На его халате виднелись свежие пятна крови. Он вопросительно посмотрел на нас.

– Доктор! – быстро подошел к нему Смирнов. – Мы привезли летчика. Он ранен осколком в голову, лежит без сознания. Может, окажете ему побыстрее помощь?

Врач устало посмотрел на нас, потом в окно, наконец сказал:

– Несите. Посмотрю. – И крикнул в приоткрытую дверь операционной: – Давайте следующего!

Вытерев пот с лица, он пошатываясь пошел в операционную.

Мы вернулись к машине. Носилки, на которых лежал Павлов, летчики поставили в тень под старым раскидистым кленом. Его багряные листья пылали на солнце, будто напоенные кровью. Мне было неприятно смотреть, как эти листья, срываясь с дерева, падали на землю, на гимнастерку Павлова.

Медсестра сидела возле раненого, держа его за руку, плакала. Тут же с угрюмыми лицами стояли летчики. Ветер шевелил кудрявые волосы Павлова. Лицо его было спокойным, верхняя припухшая губа по-детски приподнята, в уголках рта застыла еле заметная улыбка. Вдруг сестра перевела взгляд на Смирнова и сквозь слезы сказала:

– У Алеши пульс пропал!

Смирнов быстро нагнулся над ним, приложил ухо к груди: сердце уже не прослушивалось… Он положил пальцы на веки умершего и прикрыл глаза. Встал, тяжело, со всхлипом вздохнул. Мы сняли фуражки…

…В тот день мы летали, как никогда, много. Уставшие до чертиков, пошли на ужин. Столовая находилась на окраине аэродрома, за небольшой речкой, в приземистом кирпичном здании. Ожидая друг друга, мы остановились на мосту. Ехавшая мимо легковушка вдруг остановилась. Из нее вышел командующий воздушной армией генерал Красовский, высокий, с черными густыми усами. Дружно отдали командующему честь. К нему подошли командир и комиссар. Дерябин доложил Красовскому обстановку.