Иван Дынин - Земные громы [Повесть]

— Заходите в мой кабинет, — Котин пропустил Василия Гавриловича вперед, — вижу, вы еще не в курсе дела.

Вчитываясь в заголовки, Грабин пытался определить, какой материал имел в виду Котин. Но вроде ничего такого, что касалось бы работы конструктора, в газете не было. Обычные сообщения с фронтов, корреспонденции о работе тыла.

— На четвертой полосе смотрите, — подсказал Котин, усадив гостя в кресло, — прочитайте выступление Шверника.

Василий Гаврилович знал о том, что секретарь ВЦСПС Николай Михайлович Шверник находился в Англии, что он выступил на массовом митинге в Лондоне. Но газету с его речью еще не видел. И теперь, пробегая глазами по печатным строкам, он старался понять, что конкретно заинтересовало Котина.

— Обратите внимание вот на это место, — Жозеф Яковлевич указал на конец второй колонки.

«На одном из участков Западного фронта, — прочитал Грабин, — завязался горячий бой одного советского танка с 18 фашистскими танками. Один против 18. Советский танк методически выводил из строя один танк за другим. Вскоре на поле боя уже насчитывалось 10 сожженных и подбитых немецких машин. Остальные 8 спаслись бегством… Танк преследовал отступающего врага, давил его гусеницами и расстреливал из пулеметов. На поле боя осталось до 400 гитлеровских бандитов, которые никогда не увидят не только Москвы, но и Берлина…»

— Каково? А? — нетерпеливо спросил Котин, когда Грабин оторвал взгляд от газеты. — Это ведь наш танк, с вашей семидесятишестимиллиметровой пушкой.

Только теперь Василий Гаврилович понял, что взволновало его коллегу. Конструктору очень важна каждая весточка с фронта о том, как действует в бою созданное им оружие. А здесь не просто весточка. Весь мир узнал из выступления Шверника, как могуч советский танк, как прочна его броня и мощна пушка.

— Вы знаете подробности? — с надеждой спросил он у Котина.

— Знаю, все знаю, дорогой Василий Гаврилович. — Жозеф Яковлевич присел в соседнее кресло. — По моему заданию наши специалисты осмотрели КВ, определили, из какого оружия гитлеровцы вели по нему огонь, с какого расстояния, изучили характер повреждений. Если нужны материалы, могу распорядиться, чтобы вам их предоставили.

— Мне надо бы посмотреть не ваши, а немецкие танки. Взглянуть на характер пробоин в них, — ответил Грабин.

— Наши товарищи говорят, что броня прошита насквозь. Пушка превосходная. Не случайно один КВ уничтожил десять вражеских машин.

— Мне очень важно узнать подробности этого необычного боя. — Василий Гаврилович взглянул на Котина: — Расскажите подробнее. Пожалуйста.

И пока Жозеф Яковлевич вел неторопливый рассказ, перед глазами Грабина четко рисовались картины поединка советского танка с превосходящими силами противника.

…Бой шел уже несколько суток, лишь временами затихая, чтобы после короткого перерыва стать еще ожесточеннее. Снег сделался черным от гари и дыма, земля содрогалась от взрывов. Гитлеровцы рвались к Москве, но защитники столицы стояли насмерть, отражая многочисленные атаки врага.

89-й отдельный танковый батальон, которым командовал старший лейтенант К. Хорин, буквально разрывали на части. Сначала для поддержки стрелковых рот брали по взводу, потом по одному танку. Иного выхода у командования не было. Силы подразделений быстро таяли, сдерживать натиск врага становилось все труднее.

Когда телефонист в очередной раз передал трубку Хорину, в его распоряжении оставались только два танка. Он приготовился в отчаянии крикнуть: «Машин нет, воевать нечем!» Но вместо этого, вытянувшись, ответил:

— Понял!

Отойдя от аппарата, он тяжело вздохнул и положил руку на плечо лейтенанта Гудзя:

— В районе Нефедьево фашисты готовят атаку. Приказано удержать рубеж. Назначаю тебя, Павел, командиром КВ. Экипаж там хороший, но боевого опыта почти не имеет. А ты с первого дня…

Да, Павел Гудзь прошел весь горький путь от Львова до самой Москвы. Почти полгода провел он в непрерывных боях, уничтожая врага, цепляясь за каждый метр земли, огрызаясь огнем, но пятясь под напором превосходящих сил. Глубокими ранами остались в сердце названия оставленных городов: Каменец-Подольский, Винница, Белая Церковь, Киев. И еще — Суторченцы. В нескольких километрах от родного дома пришлось ему вести бой. Сквозь завесу огня и дыма были видны знакомые с детства соломенные крыши. И вот теперь за спиной Москва.

— Что задумался? Давай оценивать обстановку, Павел, — комбат наклонился к карте.