Александр Лозневой - Дорога в горы

И опять вспоминались родные белорусские поля и леса, знакомая с детства Свислочь… Там, на берегу Свислочи, родной дом… Мать… Вот она вышла на крыльцо, встречая вернувшихся из школы Клаву и Дашу…

— А ну, угадайте, кто у нас?

— Дядька Микола!

— Анисья Ивановна!

— Вот и не угадали, — смеется мать.

— Сережа! Сережа! — в один голос кричат сестры.

И он, Сергей, спрятавшись за дверью, уже слышит, как сестры бегут по коридору, бросаются к нему.

— Ух, как выросли! — удивляется он.

Да, это было в тридцать девятом, после училища… А что там теперь, в Белоруссии? Как они живут? Может, и в живых нет? Фашисты в Белоруссии с первых дней войны… Он читал о зверствах гитлеровцев, о заложниках… А какие бои шли! Жалко, не пришлось воевать в родных местах. Может, еще придется?

…Было уже за полдень, и в горах наступила нестерпимая жара. Люди обливались потом, жадно пили воду из попадавшихся на пути родников. На коротких привалах падали, как подрубленные, а немного отдохнув, опять снимались с места, вытягивались в цепочку и шли дальше.

Тропа завела в рощу с густыми развесистыми деревьями. Таких деревьев многие солдаты, еще не видели.

— Чинары, — объяснил Пруидзе.

— Так вот они какие? — удивился Донцов.

— Это что — мелочь! — продолжал Вано. — Дальше пойдем, в три обхвата увидим. И граб, и железное дерево— самшит увидим!

Донцов подошел к одной чинаре, похлопал по стволу ладонью:

— Вот бы на доски распилить!

— Распилить-то можно, — тотчас вмешался дед, — но как вывезешь? Ни конем, ни трактором не подъехать. — И заключил: — Сколько добра пропадает!..

— Война кончится — с пилами, с топорами сюда придем! Дорогу построим! — пообещал Донцов.

— Ты-то придешь, а мне хоть бы войну протянуть…

— Да ты, Митрич, еще и меня переживешь!

— Дай бог нашему теляти волка поймати.

— Вот именно! А то — «войну протянуть»! Да война еще год-два и кончится. От силы — три.

— Тьфу! Типун тебе на язык! — сердито сплюнул дед. — Три года! Да ты что, рехнулся? Нешто мы враги себе, чтоб столько беду терпеть?

Донцов только крякнул в ответ.

Опять голые скалы, в низине роща, а за нею — мрачные утесы. Между рощей и утесами каменная площадка. Справа от нее — пропасть.

— Орлиные скалы, — пояснил Пруидзе.

Головеня не смог больше лежать на носилках. Морщась от боли, пошел по тропе, не разрешая даже поддерживать себя.

А тропа, сдавленная горами, так сузилась, что на ней не разминуться и двум встречным. По бокам, подпирая тучи, — отвесные стены. Началось ущелье, и солнце сразу исчезло, словно наступил вечер.

Справа опять открылась пропасть. Лейтенант остановился и, чуть согнувшись, посмотрел в нее: внизу такое же нагромождение камней, хаос, где-то на самом дне шумит вода. Донцов с опаской следил за командиром, а когда тот отошел от края, даже вздохнул:

— Стоит оступиться и… поминай как звали!

— Зачем оступаться? — засмеялся Вано. — Ходи хорошо. Вот так! — И, балансируя, бойко пошел по самой кромке обрыва.

Наталка закрыла глаза: упадет!

А Донцов схватил Вано за руку и почти отшвырнул в сторону:

— Псих! Жить надоело?

Лейтенант осмотрелся вокруг и решил остановиться здесь. Начинать надо было с наведения порядка, с дисциплины, и он подал команду:

— Становись!

Солдаты переглянулись: это еще что такое? От самого Дона шли, кто как хотел, а тут снова строй? Но Донцов и Пруидзе уже вытянулись в струнку. Рядом с ними— Митрич, Наталка, Егорка, а потом и все остальные заняли места в шеренге.

— Приказание касается только военных, — начал Головеня, но дед сурово остановил его:

— А нам куда же? Мы теперь все военные!

Лейтенант, соглашаясь, кивнул:

— Правильно, Митрич, мы все военные! Все, кому дорога Родина. И Родина приказывает нам остановиться. Наше место здесь, товарищи. Будем защищать перевал!

— Что? — вырвалось у Зубова. — Перевал? А говорили— до Сухуми…

Головеня в упор глянул на него:

— Приказ не обсуждают. Предупреждаю: за нарушение присяги, за попытку покинуть боевой рубеж — расстрел.

Зубов угрюмо опустил голову.

Быстро сложился план действий. Особенность его заключалась в том, что, располагая незначительными силами, надо было прочно закрыть тропу, ведущую на перевал. Головеня продумал систему огня, выбрал места для пулеметчиков, стрелков, наметил, откуда можно будет забросать врага гранатами, а когда не станет гранат, обрушить на него камни. В этом ущелье группа солдат — большая сила. Прав был Митрич, говоря, что один солдат тут удержит роту.