Овидий Горчаков - Вне закона

– С быховского аэродрома, гад! – крикнул, выглядывая из-за дерева, бывший стрелок-радист Токарев.

– Дают прикурить! – с уважением сказал Кухарченко, нехотя поднимаясь на ноги. – Не прошло и полчаса, а тут уже тебе и танки и авиация. Айда!

Но мы не пошли в лагерь. У поселка Ветринка группа остановилась на лесной опушке, и Кухарченко долго водил биноклем, словно не слыша сотрясавшие лес взрывы. Наконец он объявил:

– На рисковое дельце есть охотники? – И заскользил взглядом по нашим лицам.

Меня подмывало спрятаться за товарищей, но, мысленно дав себе пинка, я выступил вперед.

Добровольцев, как всегда, оказалось гораздо больше, чем требовалось.

– Пошумели, и хватит, Леша, – сказал Токарев. – Надо пятки смазывать.

– Помалкивай. Охотники ко мне, остальные на месте. – Кухарченко подошел вплотную к тем, кто не вызвался на задание. – А ты, орел, хочешь, чтобы дядя за тебя воевал? А ты, писарь? Ногу натер? Ладно… У тебя что – жена, дети?.. Нет больше больных? Так вот, удалые молодцы, следующий раз пойдете на опасное задание вы! Сачковать никому не позволю! За чужой спиной в партизанах не прячутся.

Он выбрал Сашу Покатило и меня. Мы оба, оттирая товарищей, лезли ему на глаза и клянчили: «Меня, меня пошли!»

– Пронюхайте-ка, вольнопёры, что в Ветринке делается, – приказал он нам.

До поселка «вольнопёры» ползли по-пластунски. Подобрались к крайнему, похожему на рабочий барак дому. В поселке было тихо, безлюдно. Вдруг на железной крыше городского вида дома, к стене которого мы жались, что-то загромыхало и на землю рядом с нами соскочили два паренька. Они смотрели на нас во все глаза, с восхищением и завистью. Они рассказали нам, захлебываясь, что после страшной пальбы на шляхе «цивильные» немцы, квартировавшие в поселке, убрались все до единого.

– Смотались вмиг, – наперебой рассказывали они. – Со всем барахлом на четвертой скорости окольной дорогой в Быхов помчались. Герои! А как они нам в глаза плевали, на спине ездили!..

Саша Покатило расспрашивал о положении в поселке, а я достал из кармана крест и форса ради прицепил его на грудь. Я, вчерашний школьник, победил германского офицера! Ничто, конечно, не могло меня разуверить в том, что это моя пуля доконала майора.

Один из пареньков – коренастый крепыш лет четырнадцати с шапкой подстриженных в кружок светло-рыжих волос и круглой веснушчатой рожицей – посмотрел на крест и ахнул:

– Вот этот самый крыж! Правда, Кастусь? Мы бачили его утром у самого главного немца-начальника карного отряда. У нас тут весь штаб стоял, офицеры с денщиками, а отряд – в Журавичах. Они на вас сбирались идти. Мы с Кастусем хотели еще, как Павка Корчагин, «парабел» у майора стащить!.. Здорово! Вы весь штаб изничтожили! Они утром выехали на подводах с двумя тетками… Дядь, а дядь! – Он замялся, глядя то на меня, то на Сашу Покатило. – Возьмите меня с собой, а? Боровик моя фамилия. Отец с фронта калекой пришел, а я тут баклуши бью.

– Молоко у тебя, рыжик, на губах не обсохло, – буркнул Покатило.

Я шел к лесу, часто оглядываясь на пустынный, точно вымерший поселок. В нем было так много городского: железные крыши, добротные дома, не просто окруженные завалинкой, как в белорусской деревне, а на каменном фундаменте, кирпичные здания стеклозавода, на окнах которого расплавленным золотом горело полуденное солнце, клуб, школа, контора связи, магазин, хлебопекарня…

Обо всем услышанном и виденном мы доложили Кухарченко и Аксенычу. Сказали им также, что рабочие ветринского стеклозавода имени Ильича сильно настроены против немцев. Немецкая биржа труда под страхом расстрела заставляет рабочих наладить производство стекла. Саботажем среди рабочих руководит какой-то Мордашкин. Все это рассказал нам Боровик. Упомянул я и о желании паренька уйти в партизаны.

Аксеныч оживился:

– Надо забрать в лес всех желающих, пока немцы не вернулись!

– Ладно, посмотрим, – оборвал его Кухарченко, не любивший, когда дельные мысли осеняли не его самого, а другого. – Только не желающих, а боеспособных! Эх, как это мы прозевали этих цивильных немцев в Ветринке! Небось было бы чем поживиться!.. Ну ладно, айда в поселок! – Он хлопнул Аксеныча по плечу: – А ты, я вижу, парень заводной, вроде меня!

Вместе с Покатило мы ходили по домам и баракам, предлагая всем военнообязанным быть в сборе на поселковой площади к двенадцати часам дня. За нами неслась во главе с Боровиком целая ватага ветринских мальчишек, когда меня остановил посреди улицы невысокий усатый рабочий.