Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Ради бога, - сморщился Афиноген. - Простите, гражданка Вентулова. - И Афиноген снова углубился в словарь.

Разговора не получилось… Маша раздраженно прошлась по кухне взад-вперед. Афиноген читал. Маша взяла чайник и швырнула его на пол. Афиноген поднял голову, удивленно посмотрел и пожал плечами. По полу растеклась огромная лужа - чайник был полон воды. Маша подождала несколько секунд и сказала:

– Раз уж вы здесь - давайте поговорим. Собственно, что вам от меня нужно?

– Начальник вам объяснил, - сухо сказал Афиноген. - Вы должны опознать преступников.

– Я никому и ничего не должна. - Маша подошла к Афиногену вплотную. - Между прочим, я тоже объяснила вашему, этому, что "опознать" никого не могу. Не помню! И хватит об этом. Слушайте, а почему вы пошли служить в полицию?

– Смена власти не означает исчезновения преступности, - объяснил, Афиноген. - Маркс учит, что…

– А мне безразлично, чему учит и кто учит, - перебила Маша. - Меня учили шить, готовить, быть женой и матерью. У Маркса про это не написано?

– Написано. Маркс учит, что в свое время женщина станет свободным человеком. Как и мужчина.

– Значит, я была несвободна? - с иронией спросила Маша. - А вы меня освободили?

– Да. Вы это скоро поймете.

– Уже поняла. У нас было имение - его сожгли. Был дом - его разграбили. Были родственники - их убили. Убили за то, что отец, дед, прадед - все, до двадцатого колена, верой и правдой служили России! Нас от всего освободили. Спасибо вам, освободители…

– А у меня был отец, - сказал Афиноген, - его забили насмерть в полицейском участке. Он заступился за соседского мальчишку, над которым издевался околоточный… И мать была… Она в тот же вечер, что и отец, умерла, - не пережила… Братья были… Вчера письмо получил - младший, Володька, погиб на Южном фронте… Один я теперь… Так что же? Чей счет крупнее! Мои деды и прадеды на вас испокон веку спину гнули и умирали от голода и побоев. А я, между прочим, на вас не бросаюсь, Маша. А что во время революции обидели вас… Плохо это. Но неизбежно. Простите тех, кто от вековой озлобленности и темноты уничтожил ваш дом. Я бы этого не сделал.

Маша повернулась и молча ушла.

Вечером следующего дня Коля получил письмо из Петрограда.

"Милый Коля, - писала Маруська, - пришло печальное известие. Витин папа геройски погиб на Южном фронте. Мы с Витей долго плакали, хотя я и сознаю, что при моей должности мне это не положено. Но ведь я, Коленька, - обыкновенная женщина, баба, попросту сказать, и что же мне делать, если случилось такое горе. Витя теперь сирота, никого у него не осталось, но я ему твердо сказала, что мы, то есть я и ты, - его не оставим никогда и будет он нам вместо родного сына… Я, правда, понимаю, что взяла на себя слишком много, но я, Коля, все равно тебя люблю больше жизни. И верю, что все у нас с тобой будет хорошо. Ребята велели тебе передать привет. Васю подранили третьего дня. Брали мы на Охте крупную банду. Вася ходит с перевязанной рукой, а так все ничего. Никите объявили благодарность, а Бушмакин никак не дает мне стирать свое белье, ну и плевать, раз он такой гордый… Целую тебя, Коля, несчетно раз, и Витя тоже, ждем тебя с нетерпением…"

Коля положил письмо на стол, задумался. Жалко Витьку… А что Маруська пообещала, что она и Коля станут Витьке родителями, - правильно! Коля снова перечитал то место, где Маруська объяснялась в любви. "Надо же, - усмехнулся он. - Влюбилась Маруська не на шутку… А я? А я - нет, - сказал он вслух. - Боевая девка и своя по всем статьям, а не бьется мое сердечко, как это случается всякий раз, лишь только вспомнится классово чуждая девчонка с маленьким курносым носом… Предатель я… - думал Коля. - Неизвестно почему отказываюсь от своего счастья. Ну спроси себя честно: может такая вот дворянка полюбить такого вот мужика? Да ни в жизнь! Скорее кот собаку полюбит… Несчастный я человек", - решил Коля и направился в кабинет Трепанова.

Тот листал папку со сводками происшествий.

– А-а… мученик, - улыбнулся он Коле. - Жалею тебя, парень, но твой черед идти, ничего не поделаешь. Афиноген ругается на чем свет стоит. Никогда, говорит, больше к ней не пойду… А ты?

– Прикажете - пойду, - угрюмо сказал Коля.

– А без приказа? - прищурился Трепанов.

– Все одно - пойду.

Трепанов рассмеялся:

– Хвалю за откровенность… - Помолчал и добавил: - Она очень красивая.

– Не в этом дело, - Коля произнес эти слова очень решительно, но про себя подумал: "Именно в этом дело, товарищ Коля, именно в этом…" - Просто интересно это, - решительно сказал он и, встретив взгляд Трепанова, отвел глаза.