Каким-то десятым чувством он угадал, что она в палате, что она совсем рядом. Стоит только раскрыть глаза, и взгляды их встретятся.
Сергей повернулся, открыл глаза и увидел, что она сидит на табурете у койки и держит в. руках большое розовое с желтым отливом яблоко, кажется, малиновку.
Он порывисто приподнялся, застонал, перед глазами поплыли темно-красные круги, и он в холодном поту упал на подушку.
Он слышал, как звенели стаканом, как подносили ко рту воду. Сергей очнулся и сказал:
— Не надо воды. Садись...
Она села на табурет, и большие глаза ее с привычной иронической смешинкой на этот раз грустно глянули на него.
Некоторое время длилось молчание.
— До сих пор ума не приложу, — тихим голосом сказала она, — как ты очутился возле моего дома.
Это «ты», произнесенное ею запросто, как старым другом, сразу придало разговору задушевный тон, когда хочется говорить открыто, не стесняясь.
— Почему ты так долго не была в институте? — вместо ответа спросил Сергей. — Так долго, что... тебя даже могли при желании исключить.
— Чудак ты, — улыбнулась девушка. — Это тебе показалось, что долго. Просто я хворала недельку...
Сергей слегка смутился. Ему не хотелось, чтобы она поняла, что он тосковал, искал ее повсюду и ждал.
— Не нашла ничего лучшего, как после болезни пойти в кино... — упрекнул Сергей.
— А почему бы и не пойти?
Они снова замолчали, потому что упрек Сергея в какой-то степени задел ее. Она считала, что он не имел на это никакого права, и считала правильно.
— Покурить, что ли? — громко, на всю палату, сказал толстяк и первым поднялся с табурета.
— А ты, кажись, не куришь? — заметил кто-то из больных. — Или решил, потому что проигрался?
— Курю, когда надо для дела, — отрезал толстяк. — А потом я такую историю вспомнил, пальчики облизать. Могу только в мужской компании...
Толстяк вышел, Сергей видел, что он уводит за собой больных из палаты, и был бесконечно ему благодарен.
В палате никого не осталось. Девушка положила малиновку рядом с бутербродами, оставленными матерью, как будто собираясь уйти.
— Посиди еще... — попросил Сергей.
— А я и сижу... вот, возьми яблоко.
— Слушай, — улыбнулся Сергей, — вот глупейшая ситуация — я ведь даже твоего имени не знаю...
— Как в знаменитом романсе, — улыбкой на улыбку ответила девушка. — Давай познакомимся. Меня зовут Вера.
— А меня...
— Я знаю — Сергей, — не дала ему договорить Вера и протянула руку.
Сергей взял ее. Ладонь была маленькая, но сильная, — Вера, наверное, была не из белоручек. И первый раз Сергей почувствовал, как от прикосновения к этой маленькой ладони ему стало тепло и весело. Он не выпускал ее руку, смотрел на Веру и улыбался.
— Так вот, — снова заговорила Вера, — ума не приложу, почему ты в тот вечер оказался возле моего дома.
— Откровенно?
— Ну, безусловно.
— Из любопытства.
— И только?
— А разве этого недостаточно для начала? — Какого начала?
Сергей замялся:
— Ну... наших дипломатических отношений.
— А зачем же драться?
— Я думал... он тебя оскорбляет. Вера задумалась.
— А если бы я его любила?
— Как... любила?
— А вот так... только не позволяла вольностей с самой первой встречи...
— Выходит, я помешал?
— Как тебе сказать... — Вера замялась, занятая какими-то своими мыслями. — А вот так и скажи... — Сергей снял свою руку с Вериной ладони и насторожился. Сейчас он больше всего боялся быть оскорбленным в самых своих искренних чувствах. Боясь громко дышать, он шел за ней через весь город, потому что она была для него дороже всего на свете. Он готов был вынести ее из огня, броситься за ней в воду, грудью своей прикрыть от любой опасности. Он думал, что она догадывалась об этом. Сейчас он не мог понять Веру и смотрел на нее с каким-то недоумением и даже испугом.
— Дурачок ты, — мягко сказала Вера, — не смотри на меня так... Просто, ты еще совсем ребенок. Ну, прощай... — Вера встала, поправила черную, аккуратно выглаженную юбку. — Прощай. Поправляйся. И больше никогда этого не делай.
Сергей был ошарашен.
— Прощай... — тихо повторил он.
— Ну, вот и хорошо... для начала наших дипломатических отношений, — произнесла она и пошла к двери.
Сергей смотрел ей вслед и чувствовал, как в груди нарастал яростный горячий протест против всего, Что она тут наговорила.
— Погоди! — крикнул он, когда дверь уже закрылась за ней. — Погоди!
Злость кипела в нем, не находя выхода. Он приподнялся на локтях, превозмогая боль в голове, и глазами, полными слез, смотрел на злополучную дверь, которая закрылась за человеком, на всю жизнь обидевшим его.
Читать дальше