Николай Шпанов - Связная Цзинь Фын

— Её пароль: «Всегда приятно встретиться с приятными людьми, а сегодня в особенности».

— О, мы ей покажем, какие мы приятные люди! — со смехом воскликнул Биб в принялся за еду

Далеко впереди забрезжил свет. Цзинь Фын погасила фонарик и замедлила шаги. Она знала: этот свет падает через колодец. Обыкновенный колодец, где берут воду, прорезывает подземелье, и дальше идти нельзя — свод совсем обрушился и завалил галерею. Здесь Цзинь Фын должна выйти на поверхность.

Колодец расположен во дворе маленькой усадьбы. На усадьбе живёт старушка — мать доктора Ли Хай-дэ, а сам доктор Ли живёт в городе и работает в клинике.

Доктора Ли знает весь город. Он очень хороший доктор. Но полиция его не любит, потому что он лечил скрывавшихся в городе и под городом партизан. Среди партизан много раненых, и среди тех, кто скрывается в подземельях, есть больные, и, конечно, гоминдановцы не хотят, чтобы их лечили. Полиция не знает, что теперь «красные кроты» не нуждаются больше в услугах доктора Ли, потому что под землёй есть свой врач — Цяо, учившаяся в Пекине.

Доктора Ли уже несколько раз арестовывали и допрашивали. Его били, мучили и требовали, чтобы он назвал партизан, которых лечил по секрету от властей. Но Ли никого не называл; его снова били, и он опять никого не называл. Тогда полицейские звали других докторов, чтобы они лечили Ли и уничтожили следы истязаний. Ли был очень хороший доктор, и когда нужно было сделать сложную операцию какому-нибудь большому гоминдановскому чиновнику, то приглашали его. Поэтому начальник военной полиции сам сидел в комнате следователя, когда допрашивали доктора Ли, и не позволял сыщикам бить его так, чтобы сломать ему кости или нанести другие неизлечимые повреждения.

Доктор Ли уже три раза возвращался из полиции. Теперь он был болен не только потому, что его били, но и потому, что от такой жизни у него развилась сильная чахотка.

Доктор Ли не хотел, чтобы его мать видела, каким он возвращается из полиции, или чтобы она была дома, когда за ним приходят жандармы. Поэтому он и жил в городе один, думая, что старушка совсем ничего не знает про аресты. Он был спокоен за мать, которую очень любил.

Но она знала все. Она знала, но не хотела, чтобы он знал про то, что она знает. Она его очень любила и не хотела доставлять ему ещё большее горе.

Все это понимала Цзинь Фын.

Если она приходила на маленькую усадьбу Ли, мать доктора прижимала к своему плечу её головку, и, когда отпускала её, волосы девочки оказывались совсем мокрыми от слез старушки. Старушка говорила с трудом, заикалась и только плакала. И так как она стала почти глухой от горя и нужды, то слушать могла только через чёрный рожок.

Девочку, выходившую из колодца, старушка любила. Она очень хорошо знала, какое дело делала девочка, — то же самое, какое делал её сын.

Почти всегда, выходя на поверхность, чтобы пробежать сотню шагов, отделявшую колодец от спуска в продолжение подземелья, Цзинь Фын извещала старую матушку Ли. Если поблизости были солдаты и из колодца не следовало выходить, старушка вешала на его край старый ковшик так, чтобы его было видно снизу.

Сегодня ковшика наверху не было. Значит, на поверхности все обстояло хорошо. Цзинь Фын смело поднялась по зарубкам, выдолбленным в стенах колодца. Дверь домика, как всегда, была отворена. Девочка вошла, но на этот раз, кроме старушки, увидела в доме чужого человека. Он был худой и бледный. Такой бледный, что девочка подумала даже, что это лежит мертвец. Его кожа была жёлтая-жёлтая и совсем прозрачная, как промасленная бумага, из какой делают зонтики. Человек лежал на старушкиной постели и широко открытыми глазами глядел на девочку. Только потому, что эти глаза были живые и очень добрые, девочка поняла, что перед нею не мертвец, а живой человек.

Старушка сидела около постели и держала руку сына двумя своими сухонькими ручками. А рука у него была узкая, длинная, с тонкими-тонкими пальцами, и кожа на этой руке была такая же прозрачная, как на его лице.

Снова переведя взгляд с лица человека на эту руку, Цзинь Фын увидела, что его рука совсем мокрая от падающих на неё слез старушки. Девочка поняла, что она не узнала доктора Ли. Она нахмурила брови и подумала: если он пришёл сюда и лёг в постель матери, значит он уже так устал, что не может больше жить.

Старушка хотела что-то сказать, но губы её очень дрожали, а из глаз все катились и катились слезы. Доктор осторожно положил руку на седые волосы матери, хотел погладить их, но рука упала, и у него не хватило сил поднять её снова. Рука свисала почти до пола; девочка смотрела на неё, и ей казалось, что рука все вытягивается, вытягивается…