Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи

— Немцы! Опасайтесь!

По тревоге поднялись все. Мужчины с оружием в руках выскочили во двор. Девушка, предупредившая об опасности, исчезла. Партизаны видели: дом окружают каратели.

Семён Еленец и Зигмунд Котиевский залегли и открыли по фашистам огонь. С другой стороны отбивались от наседавших жандармов Павел Банацкий и Ростислав.

— Мама! Ядзя! — крикнул Ростислав показавшимся на пороге женщинам. — Бегите в лес, быстрее…

Марфа Ильинична и Ядзя проворно пролезли через пролом в заборе и, пригибаясь, побежали к скирде соломы, стоявшей у леса. Частыми автоматными очередями партизаны прикрывали их отход. «Ещё минута — и они будут спасены», — надеялись боевые друзья. Отстреливаясь, партизаны нетерпеливо поглядывали на бежавших к скирде женщин. В этот момент случилось непредвиденное… Несколько фашистов подползли к Еленцу и Котиевскому и убили их. Оставшись вдвоём, Павел и Ростислав стали отходить за дом. Тогда часть гитлеровцев перенесла огонь по убегавшим партизанкам.

Марфа Ильинична изнемогла, силы покидали её. Ядзя подбодряла.

— Крепитесь, родная, крепитесь… Скоро… Скоро… Вот…

Задыхаясь от волнения и стремительного бега, Ядзя схватила за руку оступившуюся Марфу Ильиничну и потянула её вперёд. Ещё несколько усилий — и большая скирда соломы укроет их.

В нескольких шагах от заветной скирды Марфа Ильинична сняла на бегу пальто и кинула его Ядзе.

— Легче мнe так, а главное, ты знаешь, воротник… Ядзя быстро перебросила пальто в другую руку. В лицо пахнул со встречным ветром пряный запах соломы. Вот и скирда… Но что это? Разгорячённая ладонь Марфы Ильиничны судорожно вырвалась из Ядзиной руки. На какой-то миг женщина застыла с раскинутыми руками и упала навзничь.

— Марфа Ильинична! — испугалась Ядзя. А когда все поняла, заголосила:

— Изверги! Убили… убили… убили!…

Но тотчас же мужество вернулось к девушке. Мёртвой Марфе Ильиничне уже не поможешь. Пуля пробила голову, с седых волос стекала кровь. Ядзя бросила прощальный взгляд на безмолвно лежавшую седую женщину и устремилась дальше в лес, где можно укрыться, спасти доверенные ей сведения.

Отстреливаясь от преследователей, Ростислав и Банацкий успели укрыться в лесу. Вокруг всё стихло… Не подозревая горя, Ростислав шепнул товарищу:

— Павел, надо разыскать мать и Ядзю и поскорее уйти из этих мест: фашисты устроят облаву.

Банацкий любил Ростислава за его безудержную смелость. Сейчас он с грустью посмотрел на возбуждённого юношу. Отступая к лесу, Банацкий видел, как бедная старушка не успела добежать до скирды и рухнула наземь. В ту минуту Ростислав стрелял по фашистам, пытавшимся подкрасться со стороны.

— Мать не ищи, Ростислав, — сказал Банацкий упавшим голосом. — Мы можем разыскать только Ядзю…

Ростислав испуганно посмотрел на товарища.

— Что ты, Павел! Я же видел, как мать за Ядзей подбежала к скирде. Я же видел…

Не договорив, Ростислав положил у ног неразлучный автомат, руками обхватил голову…

Большая часть отряда Медведева форсировала реки Случь и Горынь и обосновалась в Цуманских лесах. Новая стоянка находилась в сорока километрах от Ровно и в шестидесяти километрах от Луцка.

Спустя две недели в Цуманские леса перекочевало несколько подразделений партизан во главе с комиссаром отряда Стеховым. На правом берегу Случи, неподалёку от сожжённого карателями села Рудни-Бобровской, осталось лишь незначительное количество бойцов во главе с Виктором Васильевичем Кочетковым и Наполеоном Саргсяном. Им предстояло проводить раненых и детей до партизанского аэродрома и эвакуировать в глубь страны.

Прощаясь с этими бойцами, Медведев сказал:

— Я твёрдо верю, что вы — славные советские воины — с честью выполните поставленную задачу.

Слова командира были обращены к ста пятидесяти партизанам. Одежда и обувь у бойцов истрепались, они испытывали острый недостаток в продуктах питания и боеприпасах. Но это были люди сильные духом, готовые на любой подвиг во имя спасения доверенных им патриотов.

И вот с сумерками обоз из десяти телег, сопровождаемый двумя взводами партизан, тронулся в путь. Легкораненые шли сами, а тяжелораненые лежали на подстилке из листьев и сосновых веток.

Наполеон Ашотович Саргсян носился на горячем вороном скакуне, следил за колонной, за подступами к ней. Впереди постоянно находился дозор, и Саргсян поддерживал с ним непрерывную связь так же, как и с тыловым охранением. Когда разведчики махали шапками над головой, колонна останавливалась, партизаны занимали оборону.