Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи

— Тринадцатое мая!

— Хотя и чертовое число, но, считай, нам повезло!

— Дай бог, чтобы до утра за нами не кинулись! — запричитал Ростислав.

— Ну, бегом!

Когда мы приблизились к Дивенским хуторам, раздался чей-то окрик:

— Стой!

Не раздумывая, мы побежали ещё быстрее. Грянул выстрел. Второй… Третий… Пули просвистели над головой. Потом всё стихло. Далеко от злополучного места остановились, передохнули. Кажется, опасность миновала. Пошли умеренным шагом. Очутились на шоссейной дороге. Перед нами, сразу же за мостом, раскинулось село Невирков. Три дня назад мы простились там с мамой, пообещав ей скоро вернуться…

Миновали кладбище, луг. Выбившись из сил, мы еле волочили ноги.

Наконец, вошли в лес. Задумчивый, гордый, полный таинственности и очарования, он встретил нас неумолчным щебетом и гомоном птиц. А какое небо! Лазурно-прозрачное, ёмкое, безбрежное…

Никто не видел, как ночью шуцман посетил дом Петра Косолапого. Прощаясь с хозяином, гость предупредил: «Смотри в оба!»

Как только забрезжил рассвет, Косолапый, опасливо озираясь по сторонам, через Жерновские хутора направился в Межиричи.

Явившись в гестапо, он низко поклонился дежурному.

— О, Петер, хайль! — небрежно бросил гитлеровец и, приказав шуцману привести на допрос задержанных братьев, прошёл в свой кабинет.

Шуцман скрылся за дверью, но вскоре вбежал, переменившись в лице.

— Господин офицер! Все камеры обошёл. Они куда-то исчезли!…

— Смеёшься, шуцман! — поднялся из-за стола фашист. Его редкие брови сдвинулись. — Кто выпустил бандитов? Отвечай!

— Господин офицер, -отступив к двери, бормотал шуцман. — Я сам их разыщу! Или прикончу, или живыми доставлю сюда. Поверьте, клянусь пресвятой богородицей, я не виновен!

Гестаповцы с бранью сбежали по скрипучей лестнице в подвал. Когда они убедились в побеге узников, от злости у них перекосились лица. В соучастии заподозрили полицейских.

— Бандиты убежали, наверное, во время вчерашнего пожара, — предположил старший гестаповский офицер, — не исключено, что поджог был совершён специально.

Один из гестаповцев предложил компромиссное решение: предоставить возможность шуцману Кравчуку искупить свою вину. Выделить ему в помощь группу и послать в село.

Облечённый доверием гестаповцев, Косолапый вышел из кабинета своего шефа в хорошем настроении.

С тревожным сердцем мы отыскали громадную пирамиду муравейника. Она стояла нетронутой. Жаль было разрушать сооружение крохотных тружеников, но что поделаешь? Здесь, в этой пирамиде, — наша защита, наше будущее…

Ростислав разгрёб руками муравейник и извлёк две винтовки, цинковый ящик с патронами, четыре гранаты. Муравьи впивались в оголённые руки Ростислава, беспомощно суетились на развалинах своей крепости.

Мы быстро почистили оружие, зарядили винтовки и в приливе бурных чувств крепко обнялись. После заточения мы снова стали боеспособными! Здесь, вблизи кишащего муравейника, дали клятву: пока бьются наши сердца, не выпустим из рук оружие!…

По тёмно-синему небу проплывали тучи. Они все сгущались и сгущались. Хлынул дождь. Мы прислонились к сосне с пышной кроной. Вокруг совсем потемнело. Насторожённо вслушивались в однотонный шум.

— С чего начнём, Николай? — прервал затянувшееся молчание Ростислав.

— Прежде всего свяжемся с домом, сообщим о себе.

— Нет, домой сейчас нельзя! — возразил брат. -Там наверняка устроена засада…

Довод убедительный. Наивно было полагать, что гестаповцы и их подопечные примирятся с нашим побегом. От намерения увидеть родных пришлось отказаться. Сквозь дубняк и густые заросли ольшаника только нам известными тропами мы вышли к хутору Никифора Янчука.

Дверь открыла Тамара.

— Коля!… Ты жив? — бросилась она в объятия.

— Как видишь. Жив…

— Бежал или отпустили?

— Бежал. И Ростислав тоже.

— О боже, как хорошо! Где же он? — обрадовалась Тамара. — А что теперь?

— Добрые люди не дадут погибнуть.

— Конечно!

— Выйди на угол посадки, там Ростислав.

— Хорошо, сейчас.

Тамара, затаив дыхание, слушала наш рассказ о побеге.

— Ты стал каким-то другим, Коля, — неожиданно промолвила она.

— Каким же?

— Строгим…

Такое впечатление у девушки сложилось, видимо, оттого, что в руках я держал винтовку. И я ответил:

— Ты не обращай внимания на оружие. Это — для фашистов я строгий. А для тебя — такой, как и прежде.

А вокруг угрюмый, тёмный лес. Казалось, за каждым деревом, за каждым кустом притаился враг…