Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи

— Теперь вам будет веселей.

Как только он ушёл, незнакомцы начали ругать себя, зачем их черт надоумил красть баранов у соседей. Не успели даже порезать их, как шуцманы нагрянули… Грозятся, бесы проклятые, в расход пустить.

— Как думаете, что с нами сделают?

— Кто его знает, — уклончиво ответил я.

— А вы за что попались? — поинтересовались незнакомцы. — За кражу или за политику?

— Мы и сами не знаем, за что! Надеемся, что немцы убедятся в нашей лояльности и выпустят.

Любопытство парней насторожило. Мы сообразили: подосланные, хотят выведать правду у нас.

Собеседники расспрашивали о нашей семье, о друзьях.

Вечером незнакомцев увели «на допрос», и больше они не возвращались.

— Осеклись! — улыбнулся Ростислав.

Как только мы остались в камере вдвоём, я спросил у брата:

— Рискнём?

В его глазах прочёл согласие.

— Тогда за дело!

Я сорвал с нар доску, вставил конец её между прутьями решётки. К счастью, они не были сварены и легко поддались. В окне образовалось отверстие.

— Ага! — вырвался у меня вздох облегчения.

Ростислав стал спиной к двери, чтобы часовой не смог посмотреть в «волчок».

В этот момент раздался резкий звон: били о рельсу.

«Тревога? По какому поводу?»

На Дивенских хуторах клубился густой чёрный дым, мы увидели языки пламени…

В коридоре поднялась беготня. Потом снова наступила тишина. Все полицейские, в том числе и стражники, отправились тушить пожар.

Мы недоумевали: неужели призвали на помощь и часового? Я подошёл к двери, постучал. Молчание…

Вот самое время действовать!

Изо всей силы я начал раздвигать доской прутья оконной решётки. Они пружинили, скрежетали. Но я работал с удесятерённой энергией. Наступил момент, когда, несмотря на все старания, прутья больше не поддавались. Я полез первым, рассчитывая расширить отверстие. Но оно оказалось слишком узким для меня.

Мы задумались…

А пожар бушевал. Над городом уже сгущались вечерние сумерки.

Вдруг откуда-то сверху в камеру полилась музыка. Мы оторопели. Кто бы это мог в такую минуту? Оказалось, наверху остался дежурный. От скуки он завёл патефон. Теперь побег усложнился. Есть стража… И всё-таки мы действовали. Вряд ли представится ещё подобная возможность!

— Лезь! — сказал я брату.

Ростислав просунул голову, затем плечо и… застрял. Прутья сдавили ему грудь, дальше не пропускали.

— Коля, тяни назад! Я не пролезу! — простонал он.

— Нет! Потерпи! Возврата нет, или пролезть или… Я с силой сжал его бедра.

— Крепись, Ростик, — подбадривал брата. — Ну!…

О, счастье! Ростислав, наконец, пролез через окно. Теперь надо спешить. Дорога каждая секунда. Я подал брату одежду и поторопил его.

— Скорей одевайся и беги вправо, вдоль стены здания, от гаража уходи напрямик через поле. Оружие зарыто в муравейнике, с правой стороны Медведовского тракта. Ростик, прислонись к решётке! — я поцеловал брата. — Беги! Оружие передашь отцу, отомстите фашистам за меня!

Но Ростислав не уходил от окна. Чистые, как росинки, слёзы катились по его щекам. Он шевелил дрожащими губами:

— Никуда от тебя не уйду! Умирать будем вместе!

Слова брата так разволновали меня, что я даже не знал, как поступать дальше. Повторил: — Беги! Не глупи! Сейчас возвратятся с пожара полицейские — и тогда всё пропало! Беги, умоляю!

Но Ростислав упорно стоял на своём:

— Я не оставлю тебя!…

И тут я вспомнил о двери, которая выходит во двор. В сердце зажглась искорка надежды: Брат уловил мою мысль. Он бросился туда, рукавом выдавил стекло над дверью и отвернул тонкую решётку. Ростислав сунул руку вовнутрь, отвёл железную штабу и очутился в коридоре, затем открыл дверь в камеру.

Такую радость невозможно описать. Мы крепко обнялись. Ростислав шептал:

— Вот видишь! Даже не верится!

Сейчас тревожила одна мысль: только бы добраться до муравейника…

В звуках патефонной музыки тонули осторожные шаги беглецов. Пригибаясь, мы, словно тени, прошмыгнули мим.о здания гестапо и гаража. Перелезли через забор и побежали огородами. Возле луга, залитого талой водой, остановились. Куда теперь? Если огибать разлив справа — выйдем на шоссе. Но по этому шоссе за нами могли послать погоню. Влево от луга — незнакомые места.

Мы кинулись в холодную воду. Идти было трудно, попадались ямы, в которые проваливались по пояс, а то и по шею. Наконец выбрались на сухое место. Выжали одежду. Прислушались — вокруг тишина.

— Какое сегодня число? — спросил я у Ростислава.