Анатолий Азольский - Затяжной выстрел

И Олег решился. Он представил себе, ч т о будет, если стрельба провалится, и громко, весело, уверенно стал передавать в носовой артиллерийский пост высчитанные им по таблицам параметры цели — с ошибкой, которую он мгновенно вычислил и которая затягивала пристрелку.

Так и есть: первый залп лег левее щита на восемь тысячных дистанции. Удача! — Право восемь!

Теперь недолет три кабельтова. Переходить на поражение нельзя. — Уступ больше два!

Четыре всплеска — прекрасная кучность боя! — встали перед щитом, следующий залп за щитом, остальные снаряды лягут еще через два кабельтова. — Меньше два1 Поражение шаг один! Было слышно, как те же команды выкрикивал в центральном посту Петухов, как надсадно квакали ревуны. Олег вцепился в щит и не выпускал его из очередей. Снаряд одной из них врезался в основание щита, сломал стойку, и полотнище опало, прощально вспорхнув. Та— кое случалось редко, Последний — семнадцатый — залп лег тоже удачно. — Дробь!.. Орудия на ноль! В КДП долго молчали. Валерьянов расписался в бланке, потянул рукоятку люка. Ворвался ветер. Белой дугой тянулся след линкора, огибавшего буксир со щитом. Выло 5 часов 24 минуты 31 марта, море 2 балла, ветер — зюйд— ост 4 балла, видимость не менее 60 кабельтов.

— Солнце Аустерлица вставало перед Наполеоном, — сказал Валерьянов и вложил записанные им команды в томик Тарле. — Недурно получилось, юноша.

— Благодарю, ребята, — повернулся к матросам Олег. Те ответили вразнобой, и в радости, что стрельба выполнена хорошо, не без их помощи и участия, гоняли КДП, вращая его, от носа к корме и обратно, пока не спохватился Валерьянов: надо было идти докладываться на ходовой мостик.

Верхняя площадка формарса (Болдырев, поздравляя, пожал руку), нижняя, сигнальный мостик, флагманский… И перед ходовым мостиком испуг покачнул Олега, бросил его к поручням. Байков! Командир БЧ! Лучший артиллерист эскадры! Не может того быть, чтоб не заметил он обмана, намеренного замедления пристрелки! Сейчас расширит глаза, прикинется добреньким, потом сузит зрачки до нацеленных в тебя копий, вонзит их в грудь, а губы, спаянные ненавистью, пойдут вкось и вкривь, уродуя и без того страшное лицо… Три раза уже попадал Олег Манцев под гнев Байкова и пуще всего боялся Байкова. «Я вэм пэкажу, как пэзорить кэрабль!» — трижды звучало в ушах Олега. — Ну, ну, смелее… — подтолкнул Манцева комдив. И, спасаясь от Байкова, Олег стремглав бросился к командиру

— Товарищ командир! Артиллерийская стрельба No13 по предварительным данным выполнена успешно! Управляющий огнем лейтенант Манцев.

Командир оторвал руку от фуражки и ничего не сказал, потому что через динамик пошел доклад группы записи на буксире, доклад в наивном шифре, ясном каждому на мостике. Все было правильно, отклонения всплесков от щита не превышали допусков.

— Молодец! — с чувством сказал командир, и Олег загордился, потому что второй раз уже слышал «молодца» от. командира… Потом он увидел Байкова. Лучший артиллерист эскадры, командир боевой части линейного корабля вовсе не о стрельбе говорил с замполитом… А вот и сам замполит идет поздравлять: капитан 2 ранга Лукьянов, строгий, важный, никогда не появляющийся на верхней палубе в рабочем кителе. Улыбнулся, поздравил. И Степа Векшин украдкою, сильно, со значением сжал его локоть.

Командир расписался на всех документах, протокольно повествовавших о стрельбе, кроме отчета третьей группы записи, — она находилась на буксире, отчет вместе с фотографиями будет доставлен позднее. Все. Стрельба окончена. Стрельба сделана. Уже в каюте, оставшись один, Олег пережил то, что должен был пережить в КДП и никогда не переживал на стрельбах. АС No 13 развернулась в памяти — от «Корабль на боевом курсе!» до «Дробь! Орудия на ноль!» У него затряслись и вспотели руки, рот заполнился слюною, мысли заскакали в суматохе… Минута, другая — и все прошло.

Три дня и три ночи корпел Олег над бумагами. Трое суток управляющему огнем давалось на составление отчета, командир отстрелявшей батареи освобождался от всех вахт и дежурств. Валерьянов прислал в помощь писаря — вычерчивать графики, сам заходил, давал ценные советы. Проводивший большую часть служебного и неслужебного времени на своей койке, за портьерою, Борис Гущин помогал тем, что воздерживался от уничтожающих замечаний. Лишь однажды, переваливаясь на другой бок, он процедил: «Еще один повод к визиту в небезызвестное заведение…»

Некогда проваленная АС No 13 была пятнышком на светлой артиллерийской репутации линкора, но командир БЧ-2, старший артиллерист, будто не знал, что в каюте No 61 это пятнышко смывается. Составлением отчета не интересовался, а получив его в руки, полистал небрежно, как некогда читанную книгу, задерживаясь на некоторых, особо любимых местах. Подписал все три экземпляра, повел Манцева к командиру, предъявил отчет на утверждение.