Масудзи Ибусэ - Чёрный дождь

Идти сквозь густые клубы дыма опасно. Наступишь невзначай на раскаленные угли — и не миновать тяжелого ожога. Я громко предупреждал обеих женщин, чтобы они ждали, пока дым не рассеется. Так мы и продвигались вперед: чаще стояли, чем шли. Я уже начинал раскаиваться, что потащил за собой жену и племянницу. Выберемся ли мы когда-нибудь из этого ада? Но ведь навстречу — пусть изредка — попадаются люди: стало быть, и мы должны пройти. Больше всего я беспокоился за Ясуко. Ведь это по моей вине она оказалась в Хиросиме.

Нас снова захлестнула волна дыма. Жара нестерпимо усилилась. Дышать было нечем. Ясуко не выдержала и заплакала.

— Стой на месте! — закричал я.— Стой на месте! Не то сгоришь в этом пекле!

Немного погодя мы двинулись дальше. За мостом Сагино дышать стало легче. На северо-востоке пожар прекратился и дыма было меньше. Справа смутно маячила гора Футаба. Огромное, похожее на медузу облако исчезло.

— Ну вот, самое худшее позади. Мы спасены! — воскликнул я, пытаясь приободрить Ясуко и жену.

Но они так устали, что не могли вымолвить ни слова. Глаза у обеих покраснели, налились кровью. Отдыхать пока еще рано, решил я, и пошел вперед.

Перед нами расстилалось царство обугленного дерева. Кое-где дотлевали деревянные балки, и бесчисленные дымки лениво плыли в небо. В стороне Ёкогава пожар продолжался. То там, то тут вздымались столбы пламени. От храма Хакусима осталась лишь каменная ограда. Три громадных лавра около храма Кокутайдзи были словно выкорчеваны чьей-то могучей рукой. Обуглившиеся стволы валялись на земле, широко раскинув огромные корни. Сотни лет жили эти исполины — и вот им пришел конец. Поминальное надгробье над могилой самурая Ако повалилось к югу. Памятники на могилах клана Асано походили на поваленный бурей лес. Ботинки утопали в вязком асфальте. Оболочка кабелей расплавилась, и капли свинца, словно роса, длинной серебристой цепочкой окропили землю. Стальные опоры над трамвайными путями покосились, и свисавшие с них провода нагоняли на всех страх: может быть, по этим проводам еще бежит высоковольтный электрический ток!

Погибших попадалось здесь меньше. Они лежали в различных позах, но, как правило, лицом вниз. Таких было, пожалуй, процентов восемьдесят, если не больше. Недалеко от остановки Хакусима лежали на спине тела мужчины и женщины. Оба были совершенно обнажены, руки раскинуты, колени подтянуты к животу. Волосы сгорели полностью, и лишь по очертаниям грудей можно было, хотя и с трудом, отличить женщину от мужчины. «Странная смерть!» — подумал я. Сигэко и Ясуко прошли мимо, даже не взглянув в их сторону.

Однако чаще всего погибшие лежали, уткнувшись лицом в землю. Теперь мы понимали причину их гибели: они задыхались от жара и дыма. Стоило только упасть — и все кончено. Мы и сами совсем недавно были на волосок от смерти.

Наступил июнь. Сигэмацу продолжал переписывать свой дневник. Июнь богат праздниками. Третьего — Праздник начала лета и поминовения погибших насекомых, одиннадцатого — Праздник посадки риса, четырнадцатого (по старому лунному календарю) — Праздник ирисов, пятнадцатого — Праздник каппа [15] Каппа — японский водяной. и, наконец, двадцатого — Праздник рубки бамбука. Все эти скромные празднества выражают интерес бедняков крестьян к мелким событиям повседневной жизни, хотя она их и не очень балует.

Сигэмацу писал и писал, события тех страшных дней все живее, все неотразимее всплывали в его памяти, и он часто задумывался над тем, как дороги — как бесконечно дороги стали ему скромные крестьянские празднества…

Наконец мы добрались до остановки Камия-тё. Здесь пересекались две трамвайные линии и скрещивалось великое множество проводов, целых и оборванных. Некоторые, вероятно, до сих пор были под напряжением. На своем пути я уже не раз видел, как из проводов начинают вдруг сыпаться сине-белые искры. Редкие прохожие тщательно обходили все провода, а там, где обойти было нельзя, проползали под ними на животе. Я шел по левой стороне дороги, намереваясь выйти к мосту Аиои, и оттуда к Сакан-тё. От пепелищ шел такой сильный жар, что я вынужден был перейти на другую сторону, но и здесь было не лучше. К тому же прямо передо мной рухнула пылающая рама. Она выпала из окна на верхнем этаже кирпичного дома в европейском стиле.

Оставалось идти по самой середине улицы, под грозно нависающими проводами. Особенно опасными казались мне скрещения проводов. Под одним из таких скрещений я увидел три обуглившихся трупа — мужчину и двух женщин. «Нас тоже трое»,— подумал я и предупредил жену и Ясуко: