Виктор Светиков - Вершины

Неприятность, как известно, не приходит одна. И в этом Черножуков вскоре убедился. Зазвонил телефон, и начальник штаба полка голосом, не терпящим возражений, приказал отправить одну из рот на строительство учебного объекта.

— Но идут занятия! — воскликнул Александр.

— Снять с занятий, — на другом конце провода послышалось раздражение.

Выполнив приказание, Черножуков нашел командира полка и упрямо, будто майор не знал всего, о чем говорил Александр, стал доказывать о недопустимости отрыва личного состава от боевой учебы. Горячился. Рассказывал, к чему это приводит. Но живые конкретные примеры из практики боевых действий не произвели на комполка нужного впечатления. Он ходил по кабинету, щурил глаза и молчал.

«Чего щурится? Чего молчит?» — злился Черножуков. Его удивляло, что азбучные истины непонятны командиру. А если понятны, почему не отменит приказание? В конце концов, выдохшись, Александр тоже замолчал, подперев взглядом потолок. В голове тоскливо рождались разные догадки.

— Приказ командира дивизии, — выдавил из себя нехотя майор. — А с вами, Александр Викторович, я согласен. Людей от боевой и политической подготовки отвлекать нельзя.

— Так надо было и сказать об этом генералу, — не удержался Черножуков, вспыхнув снова, как порох. И тут же прикусил язык, спохватившись, что поступил нетактично. Комполка в ответ на непосредственность подчиненного мягко улыбнулся и развел руками, дескать, бывает и такое.

— Товарищ майор, — упрямо сдвинул брови Александр, — разрешите обратиться к генералу?

— Обращайтесь, — задумчиво кивнул тот головой и снова замолчал. Известно, что существует много причин для молчания, но основная заключается в том, что вам нечего сказать.

Выйдя из штаба полка, комбат медленно прошел к беседке и сел. Моросящего дождя будто не замечал. Да, пролетели те звонкие лейтенантские денечки, не требовавшие больших душевных переживаний.

Постепенно мысли опять возвратились в Афганистан. Как тяжело было перед отъездом оттуда прощаться с людьми, к которым успел привязаться. Привязаться душой и сердцем. Не попади в Афганистан, не познай на собственном опыте, что такое боевая обстановка и как важно, чтобы человек был готов к ней, вряд ли стал бы он так мучительно больно переживать отрыв роты от занятий. И эти переживания привели его к бесповоротному решению идти к комдиву.

Рукопожатие генерала, более крепкое, чем можно было ожидать, понравилось капитану Черножукову. Он терпеть не мог людей с вялыми руками. К его удивлению, комдив тотчас же согласился с его доводами о том, что людей от учебы отрывать вредно.

— Даже очень вредно, — подчеркнул генерал. — Но как же тогда быть с совершенствованием учебно-материальной базы, улучшением бытовых условий военнослужащих? Это ведь тоже важно и необходимо. И никто, поверьте, никто нам тут не поможет, а дожидаться военных строителей, к сожалению, приходится слишком долго. Мы же не можем ждать. Без современной учебно-материальной базы безнадежно отстанем от требований времени.

— Товарищ генерал, — упрямо вскинул брови Черножуков, — но ведь и в таком деле можно найти оптимальный вариант. Скажем, организовать воскресники, привлекать людей после занятий, а уж если отвлекать от занятий, то в заранее спланированные дни.

— Пожалуй, тут вы правы, — улыбнулся комдив. — Тут наши мысли сходны. Спасибо.

Ничего, в общем-то, не случилось. Никаких коренных переломов в решении проблемы с ходу осуществить не удалось. Однако родилась надежда, и эта надежда прибавляла ему сил, энергии в работе. Оно и понятно. Ведь если постоянно думать только о грустных вещах, то никогда не будешь просто веселым человеком.

Падающие с деревьев желтые листья были предвестниками осени. А весь горизонт от края и до края начинал светиться смутным красноватым заревом.

К вечеру настроение капитана опять резко упало, когда он со своими заместителями повел разговор о судьбе капитана Колосова. По возрасту тот был старше всех, собравшихся в тот вечер в кабинете комбата. Офицеры сидели в раздумье.

— Говорите, — попробовал расшевелить людей Черножуков.

— Думаю, в таком случае надо представлять документы на увольнение, — твердо произнес лейтенант Черненко.

И хотя он высказал его, комбатовскую точку зрения, Александр недовольно вытянул губы: в батальоне лейтенант без году неделя, а уже так безапелляционно судит. Даже голос его показался каким-то пепельным. В то же время безапелляционность молодого политработника заставила Черножукова посмотреть на него иными глазами. Он увидел в лейтенанте более зрелого человека, более решительного, чем тот показался вначале. Не случайно, например, и вчера вокруг него в курилке было столько солдат.