Виктор Федотов - Закон моря

— И без тебя знаю, что не подпустят: моряки как встанут, сибиряки ещё скоро подойдут... — Федька с хитринкой покосился на неё: — А на заводе надо ещё и другое уметь.

— Что же?

— На крыше дежурить ночью, во время тревоги. Зажигалки тушить. Ты же трусиха!

— Герой какой нашёлся! — с обидой сказала Катька. — А будешь задаваться, так придётся самому по магазинам бегать. Я нынче с шести утра по очередям. И всё из-за тебя. А ты дрыхнешь, как царь какой.

— Это почему же из-за меня? Едим-то поровну все: мама, я, ты.

Катька всплеснула руками:

— Совсем сдурел! У тебя же сегодня день рождения! Федька растерялся: сегодня действительно двадцать седьмое сентября. Как же он позабыл?

— Уж и хлеб получила, чёрный и белый — свежий-пресвежий, корочка так и хрустит! — и сахар на все карточки выкупила, целых четыреста грамм, — оживившись, говорила Катька. — Только сахар колотый, хуже пиленого — его колешь, так крошки просыпаются.

Федька виновато посмотрел на неё: «Хорошая всё же у меня сестрёнка...»

— Одевайся живо, мама сейчас с ночной придёт. — Катька стала прибирать его постель. — И как ты будешь один, когда работать пойду...

Вскоре пришла мать. После двенадцатичасовой ночной смены глаза её, добрые, лучистые, казались запавшими.

— Ну вот, сегодня у нас праздник, — сказала Мария Алексеевна, устало присаживаясь на диван. — Катя, погладь ему белую рубашку и чёрные штаны, пускай наденет. Картошки вот немножко достала, наварим и сядем за стол.

Федька умылся, надел праздничное. В этой белой рубашке и чёрных штанах он ещё до войны ходил с отцом на первомайскую демонстрацию. Катька сама причесала его и, чуть отступив, прищурилась:

— Повернись-ка, жених! Мам, смотри, а он у нас, оказывается, ничего. А?

Мария Алексеевна трижды поцеловала Федьку.

— Вот, сынок, тебе уже и тринадцать. Ну, с днём рождения... — Улыбнулась печально, промакнула платком повлажневшие глаза: — Глава семьи теперь ты у нас, Федюня. Мужчина... Посмотрел бы на тебя отец. Воюет где-то... Ну а теперь зови дружка своего Витьку. И обязательно пригласи тетю Клаву: трудно ей в одиночку, ой как трудно...

До чего же хорошо вот так солнечным тихим утром сидеть за празднично накрытым столом и уписывать за обе щеки разваристую, аппетитную картошку! Хорошо, когда не надо заботиться, сколько можно съесть картофелин — две ли, три, а просто бери и ешь сколько захочется. И уж совсем здорово, если в запасе ещё целых три кусочка колотого сахара, две хрустящие горбушки — одна белого, другая чёрного хлеба.

— А вы пейте чай-то, Клавдия Ивановна, пейте, — потчевала Мария Алексеевна соседку. — Понимаю, голубушка, всё понимаю. Одно слово: война... Надо крепиться. Нам, женщинам, надо крепиться...

— Ах, горе-горе, — вздыхала Клавдия Ивановна, утирая потихоньку слёзы. Казалось, с той поры, как получила похоронку, она плакала не переставая. — Даже ведь не знаю, где, как погиб Михаил. Похоронка — и всё...

— Как же не знает? — Федька тихонько толкнул Витьку в бок. Витька здорово сдал за эти дни — один нос торчит. — Он же при атаке на вражеский миноносец погиб...

— Я знаю, а мама не знает, — шепнул Витька. — Понимаешь, когда погибаешь на земле, хоть мёртвый, а остаешься. А папа на море погиб. Вот потому она так и говорит.

— А ты не выдумал всё?

— Сам не знаю...

— А ты чего сегодня ночью во время тревоги стрекача задала из подъезда в траншею? — Федька лукаво покосился на Катьку: — Свиста напугалась?

— А сам не напугался? — смутившись, парировала Катька.

— Это ведь осколок свистел, а не бомба.

— А я почём знала, бомба или осколок.

— И не осколок даже, — рассмеялся Федька.

— Что же, по-твоему, соловей?

— Да это я свистел. Подражал, понимаешь? А ты уж и напугалась...

Федька учился в шестом, как и Витька, но он ходил в школьный радиокружок, знал азбуку Морзе, гонял голубей. В глазах дворовых ребят это значило многое, и они безоговорочно признавали его вожаком во всех своих ребячьих делах.

— Это вы здесь герои! — вспыхнула Катька, не зная, что ответить Федьке. — А на фронте небось штаны со страху бы лопнули!

Федька даже подскочил от такой её дерзости:

— Да у нас знаешь! Знаешь, что у нас?! — Он стиснул кулаки, но тут же умолк, спохватившись, что чуть было не выпалил лишнее.

— Вот шельмецы, — грустно улыбнулась Мария Алексеевна, — поговорить и то не дадут. Всё у них какие-то свои дела. А ну-ка, идите погуляйте.

Ребятам только того и нужно. Прихватив оставшийся сахар, они выбежали во двор. Самое укромное место — крыша Федькиного сарая. Сколько раз собирались здесь, чтобы обсудить тайные планы о побеге на фронт! Отсюда уходили незаметно на окружную дорогу, где формируются воинские эшелоны. Знали, бывали случаи, когда бойцы брали с собой какого-нибудь мальчишку-счастливчика. Но им пока не везло. Теперь же, когда пришла похоронка на Витькиного отца, военного моряка, ребятам казалось, что не взять их на фронт просто не могут.