Гусейн Аббасзаде - Генерал

Какое-то время спустя воинский эшелон двинулся к пункту назначения.

Весь путь эшелон прошел спокойно, без приключений, и только на подходе к станции Баскунчак неожиданно подвергся нападению фашистских бомбардировщиков. «Юнкерсы» сбросили на эшелон десятки бомб, но ни одна из них не попала в цель, потому что танкисты не растерялись, действовали быстро и слаженно; точный огонь зениток и пулеметов не дал фашистским стервятникам вести прицельное бомбометание. Но среди танкистов появились раненые, двое легко, а третий – тяжело; его тут же отправили в госпиталь и мысленно с ним простились: надежды на выздоровление было мало. А легкораненые остались при части.

В сумерках сгрузились на станции Баскунчак. Танки вытянулись в походную колонну, и полк направился в сторону поселка Светлый Яр. Теперь каждому было ясно, что до передовой недалеко, а командирам заранее сообщили, что полк перебросят на правый берег Волги.

Если бы не грохот моторов и лязг гусениц, нельзя было бы даже предположить, что по дороге движутся войска: чернильная темнота, подобно огромному дракону, поглотила все живое и мертвое, что было вокруг. Танки шли без огней, и одному аллаху было известно, как водители определяют дорогу и дистанцию.

Сосредоточение новых частей на берегах Волги проводилось скрытно, в полной секретности; фашистские самолеты-разведчики и ночью продолжали свои полеты и порой летали очень низко, но так как танкисты не отвечали на огонь и ничем себя не выдавали, фашистское командование могло только подозревать что-то, но ничего конкретного знать не могло.

Гасанзаде вел свои танки, стараясь не отстать и не высовываться вперед, и думал о внезапных поворотах судьбы. Еще недавно ему и на ум не пришло бы, что придется расстаться с товарищами по батальону, в котором он столько времени служил, и через три с половиной месяца, уже с другими людьми, в составе другого полка идти в бой. Где теперь тот батальон? Кто из товарищей погиб, кто выжил? Батальон сражался в окрестностях Воронежа и понес большие потери. В одном из кровопролитных боев танк Фируза налетел на мину; сорвало гусеницу, и машина развернулась, подставляя борт под снаряды. Фируз приказал экипажу чинить гусеницу, а сам открыл люк, чтобы выскочить и пересесть в другой танк и руководить боем, но в ту же минуту осколок вонзился ему в грудь. Он упал, потерял сознание и очнулся уже в медсанчасти. Там ему сказали, что с поля боя его вынесла медицинская сестра стрелкового полка. Потом его перевезли в медсанбат, оттуда – в полевой госпиталь, затем – в госпиталь для тяжелораненых, и он окончательно оторвался от своей части. Как он хотел, чтобы его танковый батальон тоже оказался среди частей, переброшенных к Волге! Тогда он попросил бы разрешения вернуться в свой батальон, к которому привык, к ребятам, с которыми воевал, Да и начальником медсанбата там был такой душевный парень, узбек, – он уважал Фируза и без всяких просьб долечивал бы его… Мужчины друг друга сразу поймут, и уж если просить о чем-нибудь, так уж лучше просить мужчину, чем бабу. Правда, Смородина относилась к нему хорошо, но зато в первый день повела себя так, что лучше было к ней не обращаться. Он и ушел бы, если бы не опасался, что она доложит командиру полка, что вот появился в полку, лейтенант, который раньше времени, введя в заблуждение врачей, выписался из госпиталя. Выхода не было, скрепя сердце пришлось просить об услуге женщину, которую он видел впервые в жизни.

В шлемофоне послышался хрип, потом резкий голос начальника штаба полка Николая Пронина – тот передал командирам рот, что колонна подходит к переправе. Фируз высунулся из башни, осмотрелся. Дорога, по которой шел полк, бежала вдоль Волги. Если всмотреться, впереди можно разглядеть тусклый блеск реки, Волга! Сколько раз Фируз любовался этой рекой! А прошлым летом вместе с товарищами-студентами, приехавшими из Кировабада в Сталинград на производственную практику, купался в этой реке. Отдыхали на чистом сыпучем песке, загорали и снова бежали на Тракторный. Теперь, говорят, уже ничего не осталось от Тракторного. Ни завода, ни, тем более, сборочного цеха, где он сошелся со многими славными людьми. А река все ближе, все чаще холодно сверкает в зареве пожарищ, под светом чужих ракет. На правом берегу Волги, в Сталинграде, продолжалось сражение.

Ночью ветер усилился, стало сыро и холодно. Похоже было, что пойдет дождь, но вскоре в воздухе почувствовался запах снега, и порывы ветра били в лицо; казалось, кто-то своими ледяными губами лижет щеки и нос.