Марк Захаров - Путь на моря (из сборника Ради жизни на земле)

В Норвежском море корабль попал в жестокий шторм. Истрепанный войной корпус дрожал, как в лихорадке. В кубриках, куда были загружены глубинные бомбы, все время находились моряки… А снижать скорость было нельзя. Отстать от конвоя значило стать мишенью для фашистских подводных лодок.

В Полярном адмирал, поздравляя экипаж с благополучным завершением перехода, сказал:

— Учитывая, что все то, что вы совершили, мог проделать только сплоченный коллектив, командующий решил присвоить вашему кораблю наименование «Дружный».

Теперешний сторожевой корабль и прежний эсминец разделяли не только десятилетия. Электроника владычествовала на палубах и надстройках, счетно-решающие устройства бесстрастно перерабатывали десятки вводных… От первого «Дружного» осталось только название. А вот дружба, рожденная в далекие, теперь уже легендарные годы, сохранилась. И почувствовал я ее силу при обстоятельствах далеко не боевых.

«Дружный» готовился к встрече с шефами — коллективом минского ЦУМа. По традиции приезжали шефы в дни празднования Победы, и к встрече с ними готовились загодя. Боцман Николаенко специально вооружился биноклем и бегал на противоположную сторону ковша: проверять, как покрашены борта. В ленинской комнате звенели гитары: вокально-инструментальный ансамбль разучивал новые песни. Далеко за полночь совещались коки, сочиняя праздничное меню…

Подъехал автобус — и будто маки расцвели на плитах причала! А когда после торжественного собрания на кормовой надстройке расставили свою технику музыканты и грянул вальс — не было в гавани ни одного моряка, который не смотрел бы с завистью на палубу «Дружного»!

Допоздна продолжался матросский бал. Впрочем, танцевали не только матросы. Ничего удивительного в этом не было. Самым «старым» офицером на корабле был командир. Капитану 3 ранга Юрию Николаевичу Ступину тогда исполнилось тридцать четыре года.

Два дня пролетели незаметно. По корабельной трансляции далеко разносились бравурные, с легкой грустинкой звуки марша «Прощание славянки». Так провожают уходящих в запас.

И действительно: вместе с девчатами в автобус садились уже отслужившие срочную старшина 1-й статьи Бойков, старшина 2-й статьи Краев, старший матрос Кославский… Вокально-инструментальный ансамбль в полном составе. Сверстники этих парней уже отслужили и разъехались по домам, и моряки попросили разрешения задержаться.

Тот, кто когда-либо служил, поймет, что это такое: три года не видеть родителей, любимую — и остаться на корабле еще на две недели, чтобы только не омрачить товарищам праздник!

— Одно слово — «Дружный», — сказал ветеран корабля мичман Корольков и даже руками развел: дескать, все этим сказано.

На корабле уже появились молодые. Их можно было безошибочно отличить по негнущемуся рабочему платью, мальчишескому румянцу во всю щеку. Я встретился с ними в посту гидроакустики, упрятанному в чреве корабля, поближе к днищу. Сюда шли отраженные сигналы от подводных целей, чтобы многократно усилиться и стать голубыми всплесками в матовых глазницах индикаторов.

«Дружный» потому и назывался сторожевым кораблем, что охранял наши воды от непрошеных подводных лодок…

В посту ровно горели лампы дневного света, вел на басовых нотах бесконечную песенку кондиционер.

Ребята толпились у стола, на котором были разложены схемы. Один водил пальцем по темно-коричневым линиям, остальные, наклонив аккуратно подстриженные круглые головы, внимательно слушали.

Худощавый старшина 2-й статьи с белой полоской усов на загорелом лице что-то проверял в одном из блоков. При виде меня он отложил пробник, кивнул на молодых:

— Все равно придется за них вахту стоять. Восемь через восемь. Ведь одно дело учебный отряд, а другое — практика.

— А не тяжеловато будет?

— Со мною так же было по первому году. Нес вахту старшина, а я только присматривался.

Билетин говорил все это без малейшей рисовки, уверен был, что служить можно только так, а не иначе. Кстати, акустики «Дружного» считались лучшими в соединении, если не на флоте. На последнем учении чего только ни делала лодка условного противника, чтобы оторваться от СКР: и меняла курсы, и пристраивалась в кильватер, но ничто не помогло. Акустики держали контакт с целью.

Мне припомнился рассказ командира турбомоторной группы Виктора Ровных. В дальнем походе, когда вентиляторы гнали раскаленный воздух тропиков и большие, как яблоки, звезды качались на черной воде, натренированный слух мичмана Можайского различил в многоголосице двигателей и турбин посторонний звук. Консилиум механиков подтвердил догадку: «зависли» клапаны в одном из цилиндров дизель-генератора и поршень бил по металлу. Движок остановили. Работа предстояла не из легких: в кратчайший срок перебрать цилиндрический блок.