Павел Кочегин - В небе полярных зорь

В ожидании командования одни пилоты громко о чем-то спорят, другие перешептываются, третьи толпятся у карты. А старшина Егор Бугров, раскрыв объемистую тетрадь, вычерчивает схему воздушного боя. Он увлечен делом и не чувствует, что толстая губа его отвисла, что он шмыгает носом, как школьник при решении трудной задачи; рыжие волосы развалились навильником соломы, прикрыв серые глаза под кустистыми белесыми бровями.

Комлев подсел к пилоту.

— Со временем из твоих записей замечательная книга получится.

— Книгу не обещаю, а вот когда буду учиться в академии, эта тетрадь, думаю, пригодится, — глухим басом ответил Бугров. — Вы мне рекомендацию дадите?

— Что, решил-таки?

— И решил, и вот, — летчик протянул военкому письмо.

Отец Егора Бугрова писал, что ему с группой товарищей удалось бежать из фашистского плена и перейти линию фронта. Теперь он снова в действующей армии, уничтожает врагов.

Читая, Комлев вспоминал рассказы Егора об отце. Как только началась война, тракторист МТС Клим Бугров был мобилизован и отправлен на фронт. В летное училище Егору пришло только одно письмо, а затем связь прервалась. Через некоторое время до Егора дошел слух, что его отец, якобы, находится в плену. Это обстоятельство угнетало летчика, и он воздерживался подавать заявление в партию. И вот теперь груз снят с сердца, а сбитый им в последнем бою первый вражеский самолет окончательно укрепил давнее желание — сражаться за свободу Родины коммунистом.

Возвратив письмо, Комлев крепко пожал руку пилота.

— Поздравляю тебя, Егор, от души поздравляю.

— С чем, товарищ старший политрук?

— Со многим... С первой личной победой, с получением письма, с тем, наконец, что у тебя такой замечательный отец. Я ж тебе давно говорил, ясное море, что настоящий советский человек в любых условиях останется верным патриотом.

— Я верил в папу, верил в то, что, он никогда не подведет маму, меня и своих друзей. В прошлом моряк, он часто говорил о том, что человек подобен кораблю. Чтобы корабль не сбавил хода, не потерял устойчивости, его подводную часть очищают от ракушек, водорослей и прочих наростов. Так и человек. Если хочет преодолеть все штормы, которые встретятся на пути, не потерять достоинства, он должен повседневно очищать свою душу от самолюбия, зависти, трусости, своекорыстия и других пороков.

Придвинувшись к столу, Комлев тут же написал Егору Бугрову рекомендацию для вступления кандидатом в члены ВКП (б).

— Спасибо, — застенчиво поблагодарил пилот.

— Завтра комсомольское собрание, там решат, рекомендовать ли тебя.

Открылась дверь. Все мигом вскочили.

К столу, припечатывая шаг, прошел командир полка майор Локтев. С каждым взмахом руки под гимнастеркой движутся угловатые костлявые лопатки. Следом, пригнувшись, чтобы не задеть головой за притолоку, по- слоновьи протопал военком полка Дедов.

Локтев резким движением расправил складки на гимнастерке. Звякнули боевые ордена и медали. Маленькими, глубоко сидящими глазами внимательно посмотрел на летчиков. «Вот и Якова Антонова стул опустел», — с болью в сердце подумал командир. Он устал. За короткий день сам трижды поднимался в воздух, выиграл два сражения. Но разве эти вылеты его вымотали? Нет! Воздух — его стихия, бой — призвание. Там, в небесах, он чувствует себя как рыба в воде. Гораздо труднее руководить боем с земли. Переживания за товарищей, когда они в опасности, а помочь, кроме подсказа, ничем не можешь, высасывают и нервы, и силы.

Узкий череп Локтева, обтянутый голой кожей, словно бы еще больше сузился, щеки ввалились.

— Предлагаю память нашего дорогого друга Якова Антонова почтить минутным молчанием, — усталым, с хрипотцой, голосом проговорил Локтев.

Все замерли, склонив головы, как над могилой. — Садитесь, товарищи.

Вначале об итогах дня доложили командиры эскадрилий.

— Давайте разберемся, почему погиб Антонов, — снова заговорил Локтев. — Он запоздал с запуском мотора. Когда начал выруливать, эскадрилья уже была в воздухе. Я запретил взлет, но он не выполнил приказа. Возможно, что и не слышал. И вот взлетел и болтался один. А один, пусть у него будет хоть семь пядей во лбу, никогда погоды не сделает. Только группа может вести бой успешно, пусть даже самая маленькая группа — пара. Горький опыт учит: не отрывайся! Оторвешься — пиши пропало, живая мишень для противника. Вот такой мишенью и стал Яков. И все из-за того, что он думал в момент вылета не о противнике, а о том, что скажут о нем товарищи, командиры. А не посчитают ли его трусом? Сделайте выводы из его гибели. Хотите жить, хотите бить врага, держитесь зубами друг за друга!