Рикардо Фернандес де ла Регера - Ложись

Около семи вскочили: противник начал артиллерийский обстрел, продолжавшийся полчаса. В результате — двое раненых. Немного позже последовал интенсивный ружейный огонь. Через несколько минут он прекратился, но на фронте было как-то неспокойно.

— Пожалуй, будет атака, — сказал Аугусто Роке. На кухне все нервничали. Однако дружно расхохотались, когда хромой Карлос вдруг спросил:

— Хинольо, не знаешь, где ковшик?

— Отстань ты от меня! — огрызнулся тот.

Приземистый, коренастый Хинольо был изрядно ленив, и второму повару все время приходилось подгонять его. Хинольо злился. «Ладно, ладно, сейчас сделаю», — говорил он и решительно брался за топор. Потом откидывал его в сторону, подбрасывал щепки в огонь и что-то мешал в жаровне. Двигался он проворно, будто и вправду занимался делом, и беспрерывно ворчал, поглядывая на второго повара вызывающе, почти грозно: «Неужели тебе все еще мало?»

— Осторожнее, а то натворишь дел! — шумел Прадо.

— Еще чего скажешь?! — негодовал Хинольо. — На тебя никак не угодишь.

Но Прадо еще яростнее набрасывался на него, и тогда до предела возмущенный Хинольо в растерянности задавал неизбежный вопрос:

— Не знаешь, где ковшик?

Только две вещи могли вывести из себя Хинольо: ругань Прадо и страх, охватывавший его при обстреле. И против того и против другого у него было одно спасительное средство. Когда свистели пули, рвались снаряды, Хинольо начинал подвывать, словно звереныш. Он забирался на кухню, глаза его становились круглыми от ужаса. Он метался из стороны в сторону, таскал с места на место поленья, ворочал жаровни — и вдруг останавливался:

— Где же ковшик?

И успокаивался, едва произносил эти слова. Словно они служили громоотводом или талисманом, защищавшим его от гнева Прадо или от смерти. Хинольо не был трусом, пока его не ранило под Мадридом. Это ему не понравилось. Аугусто наблюдал за Хинольо со смешанным чувством любопытства и жалости. Подобно Касимиро и Старику, Хинольо был недалеким, ограниченным парнем. Теперь ему уже никогда не одолеть своего страха.

Хромой Карлос был труслив не меньше Хинольо, а может, и больше. И именно поэтому оба подтрунивали друг над другом.

— Стоит тебе услышать выстрел, и ты уже слова вымолвить не можешь, — подкалывал Карлоса повар. — С тобой пропадешь в два счета! А еще хвастаешься, что к тебе бабы липнут…

Они уже кончали есть, когда Хинольо вдруг расхохотался. На второе была треска с картошкой.

— А мне нравится, — начал Хинольо, — этот зверь, он называется… Никак не запомню, ну, гад, у которого кошачьи лапы и здоровенная пасть.

Остальные недоуменно молчали.

— Такой бестолковый, его легко поймать.

— Харя, как у змеи, и лапы… Вспомнил! Угорь! Угорь!

Сразу после еды отправились за продуктами. На складе не было ни картошки, ни вина. Настроение у каптеров тут же испортилось. В Сан-Бласе громыхали орудия. Шоссе и дорога, идущая по склону, были безлюдны. Огромные столбы черно-серого дыма медленно тянулись к вечернему небу. С грохотом взлетали шапки взрывов.

— Нужно ехать к Селье, — сказал Аугусто. Водитель был долговязым, тощим канарцем с очень смуглым лицом.

— Не поеду я в Селью! — вдруг заорал он исступленно, будто обезумев, и замахал своими огромными руками. Потом забегал вокруг машины, бормоча под нос проклятия. Залез в кабину, снова вылез, потоптался на месте, схватился за голову.

— Нет, нет, ни за что не поеду, братцы! Будь проклят тот день, когда я родился! Пусть лучше меня расстреляют, мать их!..

Он бросил фуражку на землю и в ярости принялся топтать ее ногами.

— Неужели не видите, черт вас возьми, шоссе обстреливают. Будь проклят тот день, когда я родился!

Каптеры пытались успокоить его, но напрасно. И вдруг он остановился перед ними как вкопанный.

— А ну, марш в машину, черт бы вас побрал! Пусть нас ухлопают!.. Пусть все катится к..! А ну живее, братцы! Не слышите, что ли?

Он с ходу включил третью скорость и дал полный газ. Машина полетела.

— Да он нас угробит! — заорал кто-то.

Когда они оказались в зоне обстрела, воцарилось тревожное молчание. Смертельная бледность покрыла лица. Аугусто сидел в кабине. Водитель ругался на чем свет стоит, молился, бормотал что-то бессвязное, крестился. Нырнули в облако пыли и пороховых газов. Угрожающе свистела шрапнель, снаряды, со всех сторон раздавались взрывы. Над Теруэлем стояла гигантская черная туча. Это недавно поработала авиация. Начали подниматься в гору у Сан-Власа.