Василий Сорокин - Туман идет по следу

Шеф достал сигару.

— Устроиться я, допустим, устроюсь. А дальше? — спросил Фадей.

— Опять спешите! Скажите, Ашпин (шеф почему-то назвал Фадея по фамилии), вам приходилось писать в газеты?

— Нет.

— Не боги горшки обжигают. Научитесь. Станете, как это у русских называется, рабкором. По существующим там законам имеете право подписывать свои статьи любой фамилией. Так вот, ваш псевдоним, запомните это, будет Раницын, А. Раницын. В академгородке, нам известно это, издается своя газета. Если она, паче чаяния, закроется, или вы не сможете устроиться там на работу, попытайтесь осесть в самом Новосибирске или в области. Но непременно пишите заметки. В областную газету, в молодежную, есть там и такая. Пишите о чем угодно. Лишь бы две-три заметки или статья за подписью А. Раницына были опубликованы в тамошних газетах. Все.

— Все? — удивился Фадей.

— Все, — повторил шеф. — Наш человек найдет вас по этим заметкам. От него вы получите задание.

Ашпину все стало ясно. Ловко придумано! Если дать ему сейчас явку, а он попадется, скажем, при переходе границы, значит, явка будет наверняка провалена. Мало того, «энкаведешники» или, как их теперь называют, «кагэбешники» могут узнать, чем интересуется разведка в научном центре Сибири. Задумано тонко. Хотя черт его знает. Где тонко, там и рвется.

— Какие будут вопросы? — снова спросил шеф.

— В Москву я попаду?

— Нет.

— Отец у меня в Москве.

Лицо шефа сделалось вежливо печальным.

— Мы не говорили раньше, Ашпин. Не хотели вас расстраивать. Арестован Зиновий Кириллович.

— Арестован? — в глазах Фадея мелькнуло недоверие.

Ни слова не говоря, шеф достал из стола одну из советских столичных газет трехлетней давности. На третьей странице в разделе «Из зала суда» Фадей прочел короткую заметку о разоблачении хапуг с пивоваренного завода и группы продавцов. Среди подсудимых было упомянуто имя буфетчика астраханских бань З.К. Ашпина.

— Позвольте выразить сочувствие. Пути господни неисповедимы. Мы уточняли через наших людей. Зиновию Кирилловичу дали десять лет.

Последние слова Фадей не слышал. Не проговорился ли старый на суде? Долго ли? Цап-царап и нету клада. Да нет, не должно быть, чтобы раскололся. Не из тех.

— Не вздумайте писать по старому адресу, — строго приказал шеф. — А тем более являться в дом родителей. Узнают соседи — неприятностей не оберетесь.

Шеф остался доволен беседой. Собственно, не совсем даже так. Беседа как беседа. Остался доволен той уловкой, к которой прибег. Это была его идея — набрать и отпечатать один номер московской газеты, сохранив в нем все как есть. Лишь вместо сорокастрочной заметки, посвященной спорту, была заверстана сочиненная им самим судебная хроника.

Биография Ашпина оказалась безупречной для агента. Лишь одно слабое место. Отец. Дал задание выяснить, жив ли он, где обитает. Через два месяца вернувшийся в Западную Германию «турист» привез сведения об Ашпине-старшем. Проживает по-прежнему в Москве.

Через три месяца шеф приехал на виллу. Вызвал Фадея.

— Ваше настроение?

— Отличное, сэр!

— Учиться не надоело?

— Чертовски надоело.

Шеф рассмеялся.

— Я вас обрадую. Полетите через…

Он поднес палец к губам.

— Тс-с! Даже вам не скажу. Но в общем скоро. Завтра с утра готовьтесь к полету.

Он так почти и не заснул в эту последнюю ночь на вилле. Ворочался с боку на бок и все думал, думал, думал. И хотя шеф предупредил, чтобы к утру он был свеж, как огурчик, сон не приходил.

Только на заре Фадей забылся, но через несколько минут очнулся и опять начал беспокойно ворочаться. В который уж раз приказывал себе не забивать голову худыми мыслями, однако не в силах был прогнать их.

Пришла пора еще раз испытать судьбу. Жалел ли он о том, что связался со всем этим? Нет! Всю бы оставшуюся жизнь он мучился и проклинал себя, если б не попытался взять свой клад.

Рискнуть… Он горько усмехнулся. Наивные мечты. Раньше думал: выполню задание, прихвачу золотишко и назад. Уж как-нибудь выберусь. Теперь все это выглядело в ином свете. Назад, судя по всему, ему долго не разрешат возвращаться. А если в Новосибирске вторым заданием зашлют его куда-то к черту на кулички, тут пахнет годами. А что как раньше попадется и сядет на скамью подсудимых?!

Тогда лучше смерть. Все равно его не простят. След-то за ним тянется кровавый.

— Э, да вы не выспались, как я погляжу, — встретил его шеф утром. — Плохо, Джек!