Альберт Мальц - Крест и стрела

— Да, конечно, — серьезно ответил Пельц. — Не думай, что я когда-нибудь забуду об этом, пастор. Бывает, что люди теряют ногу или руку от несчастного случая. Мне кажется, тут можно просто спятить, что тебе так не повезло. Им нечем даже утешаться, правда? А я не забываю, что помогал спасать Германию… и когда у меня бывает очень уж скверно на душе… иногда среди ночи… я думаю об этом. Ты даже не представляешь, как это для меня важно.

— Конечно, — подтвердил Фриш, подавляя вздох. «Мальчик, обращенный в сладостную для него веру, — с грустью подумал он, — и каких только глупостей он не воспримет! Паука, лангуста, волка нельзя ввергнуть в такие заблуждения, как человека. У них нет души, их нельзя ни возвысить, ни одурачить».

— И все же, Эрнст, — произнес он вслух, — жизнь нельзя строить только на том, что однажды ты выполнил свой долг, не правда ли?

— Именно, Якоб, к этому-то я и веду. — Пельц слегка покраснел. — Каждому… каждому человеку нужна своя женщина. Понимаешь, что я хочу сказать, пастор?

— Конечно.

— Раньше я нравился девушкам. — Это было сказано почти равнодушно, без всякого хвастовства.

— А теперь разве нет, Эрнст? Ты молодой и красивый. Этого война у тебя не отняла.

— Война отняла у меня больше, чем ты думаешь, — мрачно возразил Пельц. — Слушай, Якоб, вскоре после приезда сюда я познакомился с одной девушкой. Она живет на ферме, на другом конце деревни. Мы… ну, словом, я ей понравился, и она мне все позволяла. И мне тоже она очень нравилась. Я и подумал: «Чего ждать? Может, я и не найду такой, чтобы понравилась мне еще больше». Ну, я и сказал: давай, мол, поженимся.

— Ну?

— Она мне так и отрезала, пастор, — нет, и все. Ты, говорит, мне нравишься, но замуж я за тебя не пойду. — Пельц умолк и шумно вздохнул. — Одно дело, говорит, любиться в копнах клевера на лугу, а другое — выйти замуж. Пойдут дети, тут в шалаше не проживешь. Она мне все по-честному выложила: однорукий всегда будет на последнем месте, и работу ему будут давать самую паршивую, какую никто не возьмет. — Пельц судорожно глотнул. Затем, превозмогая душевную боль, упрямо продолжал — Понимаешь, она права; даже я согласен с этим.

— Не думаю, что она так уж права. Человек может многого добиться, если с ним рядом женщина, которая помогает жить и подбодрит, когда нужно.

Пельц промолчал.

— Пастор, — с досадой сказал он немного погодя. — Мне твоих проповедей не надо. Я знаю то, что знаю, — давай говорить прямо. Черт возьми, если вдуматься, как живет средний человек? Он должен работать как вол, чтобы свести концы с концами. А разве я какой-нибудь особенный? Я самый обыкновенный средний человек. А без руки я стал, пожалуй, и ниже среднего. Мне нужен твой совет, но я не желаю, чтоб меня похлопывали по плечу. Тут такой случай, когда надо крепко поразмыслить.

— Говори, — сказал Фриш. Он почувствовал угрызения совести: как стыдно, что он бормотал какие-то общие фразы!

— Три месяца назад я прочел в газете, что сам фюрер учредил специальное бюро, чтобы устраивать браки для бывших солдат-калек, понимаешь? Ну, я и… — Лицо его залилось краской. — Я написал в это бюро, просто из любопытства… — Помолчав, он со злостью поправился: — Нет, черт меня возьми, вовсе не из любопытства, а на что-то надеясь. Я понимал, что большинство девушек будут вроде той, что отказала мне… Ну, а вдруг какая-нибудь из тех, кто хочет найти мужа через бюро, отнесется к этому делу иначе, — ясно тебе?

— И что же?..

— Ну… началась переписка, заполнение разных анкет, фотографии, туда-сюда и прочее. Короче говоря, на будущей неделе назначена свадьба. Все сделалось по телефону, понимаешь, пастор?

— Кто же эта девушка?

— Ее зовут Эльза Зейферт. Она учительница, преподает природоведение в детском лагере, в Восточной Пруссии.

— Ты ее не знаешь, насколько я понимаю?

— Только по письмам и по карточке. — Пельц смущенно вытащил из кармана конверт и извлек оттуда любительскую фотографию. На ней была изображена девушка, окруженная детишками дошкольного возраста. Дети были голышом, девушка — в очень открытом купальном костюме.

— Да она просто красотка, Эрнст. — Девушка и в самом деле была хороша: лет восемнадцати, с энергичным красивым лицом и фигурой гимнастки. — По-моему, тебе здорово повезло, сынок.

— Не знаю, — мрачно ответил Пельц. — Слушай, пастор, в самом первом письме она писала, что влюбилась в меня сразу, что я ее идеал, и прочее.

— Ну и что?

— Это ерунда, вот что. Я увидел ее карточку и подумал: вот с этой я хотел бы спать. Может, и она думает то же самое, глядя на мою карточку, если у девушек бывают такие мысли — я не знаю. Но уверять, будто она в меня влюблена и прочее… это же сущая ерунда! Она влюблена в идею осчастливить героя войны, она хочет выполнить свой долг перед фюрером — вот и все.