Альберт Мальц - Крест и стрела

— Ладно… посмотрим, что скажет женщина. Полагаю, она лжет насчет своих отношений с Веглером по одной простой причине — боится, чтобы ее не сочли соучастницей, ну и так далее.

— Ей нечего бояться. Какого черта она ерепенится, эта корова? Мы не можем топтаться на месте, Кер. Времени у нас в обрез!

— Знаю.

— Мой человек, Зиммель, быстро вправит ей мозги, если нужно.

— Не беспокойтесь, — сказал Кер. — Мне такой помощи не требуется. Позвоню вам позже. — Он повесил трубку и вернулся к себе. Женщина сидела на стуле все в той же позе, сложив на коленях руки и уставясь в пол. Она не подняла глаз, когда вошел Кер. Став почти рядом с нею, он оперся о край стола.

— Фрау Линг, — сокрушенно сказал он, — вы со мной не откровенны. Мне думается, я знаю, почему: простой честной женщине, вроде вас, комиссар гестапо представляется каким-то злодеем. Вас пугает само слово «полиция». Но поверьте, доведись нам с вами встретиться за чашечкой кофе или посидеть вместе в пивной, вы подумали бы: «Какой он веселый и добрый». Кто знает, может, мы с вами еще и посидим где-нибудь уютненько вдвоем. Но и сейчас, когда я исполняю служебные обязанности, вы никак не должны меня бояться.

— Я…

— Минутку. Вы не должны также бояться и полиции. Я ведь знаю вас, деревенских жителей. Слово «полиция» нагоняет на вас ужас. Вас ни в чем не подозревают, фрау Линг. Я, комиссар гестапо, рассчитываю на то, что вы поможете мне. Серьезно. Без вашей помощи мне не обойтись. Вы знаете Веглера и можете рассказать мне о нем. Вы ведь собирались выйти за него…

— Ничего подобного, — перебила она. — Я же вам уже сказала…

— Прошу вас…

— Он был просто знакомым, герр комиссар.

Кер выпрямился. Его поросячье лицо побагровело, и весь он, низенький и плотный, стал как бы разбухать от гнева.

— Ах вот как! — закричал он. — Вы хотите, чтобы я считал вас сообщницей этого изменника? Отлично. Так и буду считать! По каким-то причинам вы отрицаете то, что всем известно, — что вы знали Веглера, жили с ним и собирались выйти за него замуж!

— Это неправда!

Кер шлепнул ее по губам. Женщина охнула, но он не дал ей произнести ни слова.

— Как вам не стыдно! Третьего дня местный ортсбауэрфюрер приходил по вашей просьбе на завод. Вы думаете, я этого не знаю? Довольно врать! Вы ведете себя, как ребенок. Прекратите сию минуту, не то я вас отшлепаю, как маленькую! — Он нагнулся над ней. — Так я и сделаю. Вот возьму, положу вас поперек колен и вздую, фрау Линг.

Женщина расплакалась. Кер смотрел на нее сверху вниз, лицо его было сердито, но глаза смеялись.

— Ну, хватит, хватит… Слушайте меня: вы боитесь, что, если вы скажете правду, я подумаю, будто вы заодно с Веглером. Нет, я этого не подумаю. Вы не враг своего отечества. Да бог с вами, ведь это вы позвали охрану и спасли завод! — Он внезапно схватил ее за плечо. — Или вы скрываете что-нибудь серьезное? Может, вы в самом деле были с ним заодно, а? Может, вы просто поссорились со своим любовником, потому и выдали его?

Вскинув на него глаза, Берта отчаянно запротестовала:

— О нет, нет!

— Так что, быть может, топору предстоит двойная работа, а? — безжалостно продолжал Кер. — Топор не очень-то разборчив, знаете. Женщина ли, мужчина — ему безразлично. Голова все равно скатится в корзину.

И Берта сдалась — ведь она заранее знала, что рано или поздно ее заставят сдаться. С детских лет она слишком хорошо усвоила, что в мире, управляемом мужчинами, женщина абсолютно беспомощна. Иногда можно выкрутиться с помощью хитрости или улыбки, но в конце концов все сводится к одному: они всегда сумеют обойти женщину. И она громко зарыдала, не только потому, что Кер — мужчина, стало быть, доверять ему нельзя, и не только от страха, что он может сделать с ней все что угодно, — и кто знает, в какую ловушку загонит ее его мужской ум, — но потому, что в эту минуту она почувствовала, как унизительна вся ее жизнь, и это вечное унижение как-то повинно в том, что она так страшно предала человека, которого любила. Но, уже сдавшись, она старалась как-нибудь извернуться — этому она тоже научилась с детства, — рассказать Керу не больше, чем следует, уступить, но уступить хитро. Она отняла руки от лица.

— Я так напугалась. Я не знала, что мне за это будет.

— Ничего вам не будет, ничего!

— Да, я собиралась выйти за него замуж.

Кер сочувственно кивнул.

— Сегодня ночью, — продолжала Берта, — он был у меня. Потом ушел — я думала домой, в барак. Пошла в свою комнату. Разделась и легла. И вдруг увидела его — это я вам уже рассказывала. И потом было все так, как я говорила. Истинная правда.