Гарри Тюрк - Дьенбьенфу [Сражение, завершившее колониальную войну]

Поль Буржад тонкими пальчиками спрятала подписанную де Кастри просьбу в мешок для авиапочты, направляемой в Ханой. Секретарша коменданта крепости, даже в своем камуфляже и десантных ботинках напоминавшая парижскую манекенщицу, удивительным образом относилась с все меньшим пониманием к примитивным сексуальным потребностям колониальных солдат. Возможно, причиной было то, что ее чувства к де Кастри были действительно романтичными, хотя у полковника, по сути, были такие же потребности, как и у подчиненных ему солдат.

Кенг услышал приближение патруля. Направление подсказывало ему, что это свои. Но они шли необычно громко. Кенг понял причину, когда они приблизились, и он смог их увидеть. Это был тяжелогруженый обоз с провизией.

- Ты Кенг? – спросил его старший в обозе.

- Кто еще мог бы забраться так далеко, если не я?

Старший усмехнулся. Это был маленький темнокожий солдат с большим револьвером на боку, кроме того, он тащил разные мешки и канистры, как и все остальные, опустившие их на минутку на землю.

- Верховное командование желает тебе счастливого праздника Тэт, – торжественно обратился маленький солдат к Кенгу, – и мой отряд присоединяется к поздравлению.

Кенг увидел, как привлеченный разговором из укрытия осторожно выполз радист Кванг До. Кенг подозвал его, и попросил маленького солдата: – Повтори еще раз свою речь!

Солдат поздравил и Кванг До, потом заметил: – Хорошо, что скоро не нужно будет карабкаться по горам. Знаешь, сколько весят наши мешки? Мы пройдем ко всем передовым наблюдателям и к позициям зениток, вон там, дальше на склоне.

Он открыл один из мешков, который нес на плече с помощью веревки из волокна кокосового ореха. Оттуда он вытащил для Кенга и его радиста пироги из рисовой муки, холодное жаркое и арахис в сахаре, любимое с детства лакомство вьетнамцев. Он передал подарки, затем с серьезным лицом приложил руку к тропическому шлему и торжественно объявил: – Главнокомандующий, генерал Зиап лично, желает приятного аппетита всем бойцам. И – всем, кто участвовал в огневом налете, он выражает свою глубокую признательность.

Закончив речь, он стал завязывать мешок. Закинув его через плечо, он крикнул своему отряду: – Вперед! Нам предстоит еще долгий путь!

Радист, оставшийся с Кенгом, смотрел с удивлением на дары. Один из отряда, который нес с собой огромный сосуд, налил из него чай в посуду Кенга. Крепкий зеленый чай, в котором еще плавали листики и черенки.

- Теперь нужно провести собрание, – сказал радист Кенгу. – Перебирайся ко мне, к моей рации, я же не могу ее оставлять надолго без присмотра. Там мы насладимся праздничной трапезой по случаю Тэта. У меня еще табак есть...

Повсюду на позициях Народной армии вокруг Дьенбьенфу этим вечером был праздник. К звукам бамбуковых флейт примешивалась игра трофейных губных гармошек. Они стали любимым музыкальным инструментом вьетнамских солдат. Кипели чайники, хотя чая не хватало, и пили в основном просто горячую воду. В вечернем воздухе чувствовался запах табака. Царило предчувствие победы, которую следует добыть так, чтобы враг не смог ускользнуть. Но многие солдаты, прошедшие уже через немало боев, тихо думали про себя, смогут ли они пережить и эту битву. Песни пелись тихо, вполголоса. Причиной был не только близкий враг. Ни один солдат в мире не радуется во все горло перед трудным боем.

Полковник де Кастри не имел ни малейшего представления, что в эту ночь еще один полк Народной армии занял позиции на северном краю его крепости, на расстоянии всего пяти километров от нее. Кроме того, благодаря умелой дезинформации вьетнамцев он еще более укрепился в своем ошибочном мнении, что Вьетминь осаждает крепость только очень ограниченными силами и не имеет никаких шансов взять ее. Де Кастри ожидал лишь локальных атак, но чувствовал себя достаточно сильным, чтобы отбить их. А теперь Народная армия провела еще один маневр, который де Кастри расценил как окончательное доказательство малой заинтересованности Вьетминя в захвате Дьенбьенфу. Разведчики сообщали, что 308-я дивизия Вьетминя отводится по направлению к Лаосу.

Генерал Зиап, предложивший это тактическое мероприятие верховному командованию, правильно рассчитал его дезинформационный эффект. Поэтому он постарался, чтобы шпионы противника как можно быстрее сообщили о переброске войск, с замечанием, что Вьетминь очевидно хочет усилить свои операции в тылу осажденной крепости – уже в самом Лаосе. На самом деле, речь шла совсем не об этом. Ведь немногочисленные изолированные внешние посты французов, спрятанные среди непроходимых джунглей и горных хребтов, и так уже не представляли никакой опасности для освободительных сил. Но де Кастри не догадался, что из-за этого перемещения станет невозможной никакая отправка даже самых слабых рейдов и дозоров французов из Дьенбьенфу в сторону Лаоса. Он увидел в отводе дивизии преимущество для себя. При этом он сделал такую фундаментальную ошибку, что исправить ее уже было нельзя. От генерала Коньи из Ханоя он получил задание провести разведку для подготовки возможной эвакуации войск в восточном направлении, если сложится критическое положение. Там были различные дороги, по которым, если верить авиаразведке, можно было передвигаться даже на грузовиках.