Ракипов - По следам героев

— А вот и письмо. Первое и последнее. Читайте, товарищи, читайте. Отомстите извергам за её муки, за девичьи слёзы!

Касым взял уже почти прорвавшийся на сгибах листок, начал читать.

«Милая мама! Пишет тебе это письмо твоя несчастная дочка Оля из далёкой Германии. Нас заперли в телячьих вагонах и везли долго-долго, несколько недель. Сперва высадили в Данциге, потом отправили в Восточную Пруссию. Тут мы стали настоящими рабами.

Дорогая мамочка, теперь я у тебя проданная. Нами торговали на рынке. Выстроили в ряд и продавали. Мы с хуторскими девочками всё время старались вместе держаться, а теперь нас разлучили. Это они, по-моему, сделали, чтобы мы сообща не подняли какой-нибудь бунт, чтобы нами было легче помыкать.

На рынке немцы совсем перессорились: каждый хотел, чтобы ему досталась работница помоложе. Видя, что споры и крики ничего не дают, затеяли лотерею. Билет — десять марок. Мне «на счастье» выпал восьмой билет. Мой хозяин, прочитав в бумагах, что мне пятнадцать лет, остался очень доволен. Долго бормотал: «Гут, гут!»

Когда тронулись в путь, хозяин ехал в фаэтоне, а я все двенадцать километров шла босиком по горячему асфальту. Думала, помру от жажды. И лучше бы помереть, чем жить теперешней жизнью!

Хозяин очень злой и жестокий. Таких, как я, у него в хуторе семеро. И у соседа его столько же… Наступило 1 сентября. Целый день плакала. Всё вспоминала, как мы с охапками цветов шли в этот день в школу, какие были счастливые. Нынче я пошла бы в восьмой класс…

Нам тут не позволяют ни с кем видеться, разговаривать. Только работай и работай. Кормят… «вдоволь». Чтобы тебе лучше понять, как нас кормят, отложи в сторонку для дочери, томящейся в неметчине, две-три варёные картофелины, когда будешь засыпать корм для курей…

Однажды, когда мы с девочками работали неподалёку от соседнего хутора, познакомились с раненым красноармейцем. Он что-то мастерил под навесом. Мы тихонько запели, и он нас слушал, а потом украдкой кинул нам несколько брюкв. И кидал так каждый день, когда выпадал случай. Но однажды его хозяин заметил это, и мы больше не видели Николая.

Мамочка, тут я такого навидалась и натерпелась, что писать не переписать. Такое в самом страшном сне не приснится. До свидания, дорогая моя мамочка.

Томящаяся на чужбине и живущая надеждой на встречу дочь твоя Оля Онуфриева».

Лейтенант дочитал письмо. В доме воцарилось молчание. Лишь хозяйка бормотала что-то невнятное, всё так же прижимая карточку к груди.

— Товарищ лейтенант, по-моему, мы зря пришли сюда, — прошептал Кинжебулатов, который только что сменился с поста на улице. — Надо как-то выпутываться из этой истории. Что будем делать?

— Продолжать наблюдение.

— Ориентиры двух дотов намечены, — сказал вслух Старший из Винокуровых.

— Нужно обнаружить третий.

— Третий…

— Третий дот на другом конце хутора, — не открывая глаз, тихо, но внятно проговорила хозяйка дома. — Нужно идти задворками и, выйдя из хутора, взять чуть левее. Там стоит старый тополь с колодцем неподалёку. За тополем начинается небольшой овражек. Он ведёт к доту…

— Товарищ лейтенант, она часом не бредит? — прошептал младший Винокуров. — Можно ей верить? Она же того… — Винокуров покрутил пальцем у виска, намекая, что у женщины не всё в порядке с головой.

Ахмеров ответил не сразу. Он думал. Взвесив все «за» и «против», твёрдо произнёс:

— Можно. Я верю… Конечно, лучше бы своими глазами увидеть. Но, как говорится, по одёжке протягивай ножки. У нас нет возможности для этого.

— Товарищ командир, светает.

— Значит, в путь, — ответил Ахмеров.

Разведчики переглянулись и без слов поняли друг друга. Вскоре на стоявшей в углу табуретке лежало несколько кусков сахара, сухари, три банки консервов. Бойцы попрощались с хозяйкой и вышли из дома. Она проводила их до дверей.

— Буду ждать вас у старой ивы на берегу, — шепнула Ахмерову, который выходил последним. — Покажу дорогу… До свидания. Возвращайтесь скорее…

Женщина прислонилась плечом к косяку, сложила руки на груди и долго стояла на пороге, словно провожая самых дорогих ей людей.

3 сентября в штаб 383-го стрелкового полка поступил приказ из дивизии. В нём предписывалось в ночь на 4 сентября силами одного батальона форсировать реку Сейм и овладеть хутором Чумакиным. Выполнение приказа командование полка поручило батальону капитана Альбеткова.

Комбат вызвал к себе ротных и взводных командиров.

Когда они один за другим входили в землянку, капитан сидел за дощатым столиком, на котором тускло светила коптилка, и изучал карту.