Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы

— Не пошла, а помчалась как на пожар. Мне потом девочки рассказывали. Мамочка моя, какая я была дурёха. В самом деле, бежала, думала, сейчас с ходу, с обрыва — бух! Но что-то меня остановило. Дай, думаю, посижу, прыгнуть недолго, спешить особенно некуда, поплачу немножко, спою свою лебединую песню. А ты тут как тут. Спасла меня, дурочку, век не забуду, спасибо тебе. Если бы не пришла, допела бы песню и буль-буль-буль!

— Раз уж сразу не сиганула… Вот ты сегодня спасла и меня, и себя.

— Ты в темноте посадила самолёт в какую-то яму, потом взлетела, а я спасла? Не согласна. А ты знаешь, Магуба, сколько уничтожила немцев? Со своими штурманами, за все боевые вылеты?

— Откуда же мне знать.

— А я знаю. Мы с девочками подсчитали. Приблизительно. Тебе неинтересно?

— Как-то не думала об этом.

— У вас, ветеранок полка, на сегодняшний день, на каждый экипаж, по самым скромным подсчётам, приходится по пятьсот гитлеровцев!

Мне это число показалось преувеличенным, но позднее, после войны, по официальным документам я установила, что девушки не ошибались в своих подсчётах.

— И не лень вам было считать. Сколько до аэродрома?

— Восемь минут. Вот мы и дома.

Техники, осмотрев самолёт, сказали, что им требуется на ремонт минут сорок, я начала было их упрашивать, чтобы часть пробоин, в фюзеляже, они оставили «на потом», но вмешалась Бершанская:

— Никаких потом. Отдохни, а я пока слетаю с твоим штурманом.

Валя, не скрывая радости, побежала к самолёту командира полка, а я подошла к Лейле, дежурившей на аэродроме.

— Жарко? — спросила она.

— Терпимо. Происшествий нет? Она отрицательно покачала головой.

О нашей вынужденной посадке рассказывать я не стала, не время.

— Пока работают только опытные экипажи. Бершанская хочет посмотреть, что там, в Балаклаве.

— Не буду тебе мешать.

С полчаса я ходила по аэродрому как неприкаянная. Услышала новость: в бухте появился крупный транспорт, встал под погрузку. «Хорошо бы успеть, — подумала я. — Потопить не потопим, но жару дадим».

Когда самолёт Бершанской вернулся, я уже сидела в кабине. Она махнула мне рукой, указала на Валю — возвращаю, мол, тебе штурмана в целости и сохранности.

Легли на курс, я спросила:

— Транспорт ещё цел? Не потопили?

— Потопишь его. Громада. Девушки до нас подолбили его, на корме пожар, суета, но Бершанская говорит: бей по машинам, залпом. На берегу столпотворение: бронетранспортёры, грузовики и легковушки, солдатни полно. Ну я и шарахнула четырьмя бомбами, промахнуться было невозможно. Но лучше бы в транспорт.

— Почему лучше?

— А вдруг бомба угодила бы в хорошее место.

— Это маловероятно. Бершанская рассудила правильно: ударить по скоплению машин, вызвать панику, задержать погрузку.

— Да, правда, я не подумала. А как мы будем?

— Решим на месте.

Транспорта в бухте уже не было. На берегу в свете пожаров мы увидели опрокинутые и вздыбленные бронетранспортёры, скелеты автомашин, разорванные гусеницы, трупы и прочий хлам.

— Транспорт не мог уйти далеко, — сказала Валя. — Давай поищем.

— Иголку в стоге сена.

Луна была скрыта облаками, разыскивать корабли в открытом море — дело почти безнадёжное, это не входило в нашу задачу. Уклоняясь от луча прожектора, я пересекла бухту наискось и стала разворачиваться. На берегу — склады, огневые точки, выбрать цель нетрудно.

— Что-то светится слева, — сказала Валя. — Какое-то судно, может быть, транспорт. Бросить САБ?

Узкую полоску слабого света я с трудом разглядела. Похоже, на судне приоткрыта или повреждена дверь! «Сделаю круг, — решила я, — поглядим».

В ярком сиянии САБа мы увидели большое судно, выходящее из бухты.

— Поворачивает на запад, — сказала Валя. — Вот тебе и иголка!

— Зайдём с кормы. Ещё САБ.

Я увильнула от луча прожектора, и в этот момент внизу громыхнул сильный взрыв, полыхнуло пламя… На наших глазах транспорт переломился пополам.

— Вот это да! — воскликнула Валя. — Наскочил на мину!

«Или торпеда наскочила на него», — мелькнула у меня мысль. Так или иначе, делать нам тут было нечего, я прибавила обороты и стала набирать высоту.

Над восточным берегом бухты вспыхнул САБ — кто-то из наших рассчитывал обнаружить там транспорт. В луче прожектора заметался «По-2», к нему потянулись цепочки снарядов..

— Погасим! — крикнула я и на малых оборотах повела самолёт на прожектор. Словно спаренный с ним «эрликон» бил параллельно — лучу. Наша позиция была идеальной — мы атаковали зенитчиков с тыла. Бомбы оторвались, пошли на цель. Мы летели прямо на луч, на огненную трассу, но я знала, что они исчезнут…