Шамиль Ракипов - Откуда ты, Жан?

Зал загудел, как пчелиный улей.

Вскочили с мест Гульсум, Харис и Светлана.

— Ну и зловредный ты, Яков!..

— Зачем тебе ворошить старое?!

— Он вводит собрание в заблуждение, товарищи!..

Харис поднялся на трибуну и, сверкая глазами, стал рассказывать о Ване всё, что знал. Как воры хотели втянуть его в свои тёмные дела, запугивали, но он не поддался. Как храбро защищал дом Пелагеи Андреевны. Как сам обо всём рассказал милиции, помог задержать преступников.

— Гладко у тебя выходит, — не отступал Яшка. — А Нигмат из-за кого погиб? Пусть скажет Кабушкин сам…

А Ваня стоял склонив голову и молчал: мысли, как в клубке, запутались, сердце учащённо билось. Он плохо соображал, чего от него хотят. Но знал твёрдо: сегодня решается его судьба, раз и навсегда. Если поймут ею правильно и примут в свои ряды, то он свяжет свою жизнь с комсомолом навсегда, а если оттолкнут, то тоже… не на один год… «Надо, — думал он лихорадочно, — объяснить всё до конца, чтобы не оставалось ни капельки сомнений…» Но как, оказывается, тяжело объяснить, если ты споткнулся в самом начале пути…

Харис кончил говорить. Не успел он ещё сесть на своё место, как на трибуну поднялась Гульсум. Она говорила как на уроке: не торопясь, ясно, логично.

Яков ухмылялся. Нет-нет да и задавал ей колкие вопросы, желая сбить с толку. Но Гульсум отвечала убедительно.

Потом говорила Светлана, каким знала Ваню в школе, на работе…

А зал всё шумел: одни осуждали его, другие, наоборот, никакой вины не видели.

«Хуже чем на суде, — подумал Ваня. — Там хоть поверили, а тут…»

— Можно и мне сказать? — вдруг послышался из задних рядов знакомый голос. Когда председатель кивнул головой, откашлялся и продолжал — Хорошо, что меня пригласили сюда. Я знал, что при приёме Кабушкина в комсомол поднимется буря. Не всё гладко получилось у парня. Не всё… Тут говорили о нём много. И хорошее и плохое. Хочу к этому добавить, что знаю и думаю о нём сам. И можно ли принимать его в комсомол…

Ваня, ещё не видя, узнал, что говоривший — Николай Филиппович. Слова учителя, горячие и хлёсткие, оживляли и стесняли его: в зале было жарко, хотелось пить, а ещё больше — сесть на скамейку, но Ваня продолжал стоять у стола и смущённо смотреть на свои ботинки.

— …У него, как видим, — заключил учитель, — были недостатки. Но жизненный опыт сам по себе не приходит. А Кабушкин чего только не перенёс. Будем надеяться, такие испытания пошли на пользу, сделали его мудрее и твёрже. Я верю, что он достоин звания комсомольца и вполне оправдает ваше доверие.

Ваню приняли единогласно.

А через неделю вручили ему комсомольский билет.

— Номер запомни, — сказала секретарь ячейки, пожимая Ване руку.

Он заглянул в билет и чётко доложил ей:

— Номер 6 319 090. Никогда не забуду!

Осенью Николай начал работать инструктором.

«Не рано ли?» — подумал Ваня. У старшего брага мало опыта и к тому же образование… Только семь классов. Правда, Ваня тоже не может похвастаться образованием, но ведь он водитель и не собирается в руководители. Трамваем управлять не то, что людьми. Николай же ничего, кроме параграфов инструкции, знать не хочет. Наверное, из-за того, что был таким аккуратным, сдержанным, и сделали его инструктором. Конечно, для молодых трамвайщиков, которые только что вышли на линию, он будет хорошим учителем. Но есть и такие водители, которых стесняет заведённый порядок.

Уже не первый раз горячо спорят братья дома по этому поводу. Николай придирается: почему сегодня, мол, опять нарушил инструкцию, ездишь с превышением скорости? А Ваня доказывает, что её параграфы устарели.

— Заладил одно и то же, — упрекал старший брат. — Не греми, как пустой барабан…

Ирина Лукинична, улыбаясь, внимательно прислушивалась к их разговору. Вначале даже попыталась вмешаться, уговаривая младшего работать по закону, как требует старший. Но когда послушала Ваню, то убедилась, что и тот не пустой барабан. Если будешь водить на линии трамвай по-новому, сделаешь вместо шестнадцати кругов семнадцать и вдобавок сэкономишь электричество. Последнее особенно понравилось Ирине Лукиничне. Потому что в домах тока часто нет, подают редко и то по строгому «лимиту»: если будешь дома жечь больше тебе назначенного, тут же или оштрафуют или провода совсем обрежут.

— Излишки тока направят по квартирам, — доказывал Ваня.

— Правильно, сынок, — поддержала мать.

Но старший брат серьёзно предупредил его: