Эдуард Хруцкий - Операция прикрытия [др. редакция]

Погранотряд двигался к центру.

Штаб отряда разместился в особняке. У дверей его застыли два каменных льва. У одного была отбита часть морды, и казалось, что лев хитро улыбается, глядя на уличную суету. Рядом стоял часовой.

Кабинет начальника штаба был на самом верху, в бывшем зимнем саду. Он находился в стеклянном эркере, и даже в пасмурную погоду в нем было светло и радостно.

Грузный, широкоплечий подполковник Середин и капитан Тамбовцев сидели вдвоём.

— Итак, на границу мы стали, — начальник отхлебнул чай.

Подстаканник был сделан из снарядной гильзы, и поэтому красивый хрустальный стакан выглядел в нем чужеродно и нелепо.

— Конечно, порядок наведём, — продолжал подполковник. — Погранрежим установили на всей западной границе. Но в тылу неспокойно.

— Банды? — Тамбовцев подул на обожжённые о стакан пальцы.

Середин встал, подошел к занавешенной карте, раздвинул шторы.

— Смотри, — обернулся он к Тамбовцеву. — Погранотметка 12–44, там дислоцируется третья застава. Начальник — старший лейтенант Кочин. Кадровый пограничник, потом был командиром роты в Красной Армии, отозван к нам. Офицер боевой, знающий. На его участке наиболее вероятен прорыв в наш тыл. Сразу за заставой начинается многокилометровый лес, болота. По нашим данным, в тылу заставы действует банда оуновцев. Так что направляйся туда и разбирайся на месте.

Старшина Гусев вёл наряд вдоль пограничной реки.

Он шёл впереди, два солдата с автоматами сзади.

Над лесом висело яркое солнце, пели птицы, плескалась рыба в реке, и Гусеву казалось, что никакой войны нет и в помине. Он остановился, вскинул бинокль, долго разглядывал сопредельную сторону.

Тишина.

Гусев опять повёл биноклем, запоминая мельчайшие складки местности, подходы к реке.

— Что у тебя, Глоба?

— Скорей сюда, товарищ старшина.

Гусев опустил бинокль и легко сбежал по откосу к реке.

— Ну что? — начал Гусев. И увидел потускневший металлический герб Советского Союза. — Это же погранзнак!

— Стой, старшина! — крикнул ефрейтор Климович. — Стой!

— Ты чего, Климович?

— Стой, стой!

Ефрейтор снял автомат, положил на траву, расстегнул ремень, опустился на корточки и медленно начал приближаться к засыпанному погранзнаку.

— Отойдите! — повернулся он к старшине и Глобе.

— Зачем? — опять удивился Гусев.

— На фронте вы не были, старшина. Отойдите на двадцать метров.

Старшина и Глоба отошли.

Климович осторожно лёг на землю, медленно ведя по ней руками. Медленно-медленно. Очень осторожно.

Вот левая рука замерла, нащупав ещё невидимый проводок. Ефрейтор достал нож и начал аккуратно расчищать землю вокруг. Лицо его покрылось испариной. А проводок вёл его руку, и наконец она нащупала круглое тело противопехотной мины.

— Натяжная, — сквозь зубы сказал Климович.

Аккуратно расчистил поверхность, обнажая взрыватель. Вот он. Через минуту Климович разогнул усталую спину, поднял погранзнак.

— Всё! — крикнул он. — Идите сюда.

Гусев подошёл, долго смотрел на мину, на взрыватель, на ладони ефрейтора.

Лес ложился на лобовое стекло «виллиса», как на экран. Тёмной, плотной полосой. Всё ближе и ближе.

— Тут две дороги, товарищ капитан, — сказал шофёр, — одна через лес — короткая, другая — в объезд.

Тамбовцев посмотрел на уходящее солнце, на тёмную стену леса и сказал:

— В объезд.

— Может, лесом, товарищ капитан?

— А зачем зря рисковать?

— Да какой здесь риск!

Наезженное полотно дороги уходило в темноту деревьев, разделяясь у самого леса.

Трое с пулемётом лежали за деревьями на опушке по правую сторону дороги, двое с автоматами по левую.

Один наблюдал за машиной.

А «виллис» всё ближе и ближе. И уже невооруженным глазом видны офицерские погоны.

Один из бандитов поднял руку. Пулемётчик передернул затвор МГ. Остальные начали прилаживать «шмайссеры».

Машина на скорости повернула у самого леса и пошла вдоль опушки.

— Кабан! Пулемёт!

А машина, подпрыгивая на ухабах, уходила все дальше и дальше.

Кабан вскочил и, положив ствол пулемёта на сук, дал длинную, бесполезную очередь вслед.

Подъезжая к заставе, Тамбовцев увидел вышку. Настоящую пограничную вышку и недостроенный забор. Несколько солдат без гимнастёрок прибивали светлые, оструганные доски.

И хотя забор ещё не охватил ровным квадратом территорию заставы, у ворот уже стоял часовой.