Александр Авраменко - Огненное лето 41-го

Я осторожно высовываюсь из щели: всё вокруг выжжено и напоминает Луну, которую нам показывали в фантастическом фильме в училище. [6] Старый советский фантастический фильм по сценарию К. Э. Циолковского Космический рейс. Такие же кратеры, такая же безжизненная поверхность. Позади нашего убежища валяется бесформенная металлическая конструкция, в которой узнаю башню моей десятки. Ты смотри, оказывается, не зря в щели прятались! Попали таки…

— Немцы! — пробивается сквозь забившую уши вату оглушенности крик. Оказывается, под прикрытием огневого налёта фашисты подкрались совсем близко, и теперь они буквально метрах в трёхстах от нас.

Что же делать-то?! Ведь у меня даже гранат нет! В это время открывают огонь чудом уцелевшие ПТО, и мне сразу становится легче. Небольшие орудия буквально насквозь прошивают броню легких танков, заставляя их безжизненно замирать на месте. Одна за другой вспыхивают фашистские машины, из которых редко кто успевает выскочить. Впрочем, и эти счастливчики переживают сгоревших товарищей на считанные секунды — наша пехота открывает шквальный огонь. Бойцы мстят за страх, пережитый ими под бомбами и снарядами врага.

Но «ЗИСы» просто творят чудеса! Я застываю с открытым ртом — ТАКОГО я еще никогда не видел чешский «35Т» выворачивается из-за пылающей «тройки». «ЗИС» стреляет в упор. Короткая мгновенная вспышка болванки на лобовой броне — и вырванный взрывом кормовой лист башни… сносит башню идущей следом «двойке»… Просто чудо!

В запале боя ору:

— Бейте их, ребята! Бейте!

Кажется, что курсанты слышат меня и усиливают огонь до немыслимых темпов. Немцы вспыхивают один за другим. Грязный бензиновый дым заволакивает поле боя, давая уцелевшим возможность подкрасться незамеченными, так как ветер на нас…

Но нервы врага не выдерживают. И они откатываются назад…

— Товарищ майор! Вас командир полка вызывает! — кричит приползший посыльный. Что ж, делать нечего — отсылаю свой несостоявшийся экипаж в окопы, а сам ползу следом за посыльным. Не стоит рисковать. Наверняка кое-кто затаился или просто притворился убитым, так что получать пулю в спину, у меня нет ни малейшего желания.

Вскоре мы оказываемся в окопе и, пригнувшись, бежим по ходу сообщения на КП. Всюду следы разрушений, кое-где обваленные стены, следы впитавшейся в высушенную глину крови. Тела, накрытые плащ-палатками, многие бойцы белеют свеженаложенными бинтами…

Степан Петрович лежит на нарах, укрытый шинелью. Он бледен, рядом хлопочет санинструктор.

— Принимай полк, майор. Видишь…

Он сбрасывает шинель, и я замечаю, что у него вместо ног аккуратные культи, замотанные быстро краснеющими бинтами.

— А как же Кац?

— Нет больше Каца, и батареи его нет. И танков у нас больше нет. Все накрылись. Так что принимай и командуй…

— Есть, товарищ подполковник!

Я выхожу наружу, следом выбирается сержант-санинструктор.

— Ты почему его оставил?! Немедленно назад!

— Товарищ майор! Товарищ подполковник меня послал следом за вами. Чтобы я вам карту передал.

Он лезет в сумку за картой и в этот момент из-под земли доносится глухой щелчок. Оттолкнув стоящего на пути сержанта, я бросаюсь обратно, внутрь. Подполковник лежит неподвижно, правая рука свесилась, рядом валяется «ТТ». На виске чернеет, набухая кровью, дырка в синем круге несгоревших порошинок… Сзади меня застывает боец. Непослушными губами я командую:

— Сержант… Сходите в расположение, приведите двух человек. Выкопайте могилу и похороните. Документы сдадите мне. Ясно?

— Так точно, товарищ капитан… то есть, простите, товарищ майор!

Он убегает, а я выхожу следом и сажусь на валяющееся рядом бревно, оставшееся от строительства блиндажа. Эх, Степан Петрович… но предаваться унынию некогда, и я берусь за дело: первым чередом нахожу остальных офицеров штаба полка и приказываю немедленно выяснить и доложить потери. Заодно выясняю, как погиб Кац — оказывается, прямое попадание бомбы в орудие, возле которого тот находился…

За старших у артиллеристов теперь тот комиссар, который отдал мне свой броневик. Что же, надеюсь, он не такой, как многие из тех, кто попадался мне раньше… У нас остались двенадцать ПТО, одна гаубица. Два 107-мм орудия.

«БТ-7», оказывается, чудом уцелел, и «Т-35» отделался развороченным моторным отделением, так что двигаться он уже не сможет, но главное орудие и две передние башни уцелели, хотя рубка пробита болванкой, которая и оторвала ноги Федорчуку. Приказываю подготовить капонир, и лёгкий танк с превеликим трудом заталкивает туда махину, хотя всех делов-то и было, что подвинуть его на двадцать метров вперёд.