Александр Авраменко - Стальная дуга

— Дай Бог — не последние!

— Спасибо, товарищ генерал!..

…За дверями теплушек мелькали сожженные города, деревни, сёла. Торчали, словно гнилые зубы, чёрные закопчённые печи на пепелищах. Изредка тянулись в хмурое зимнее небо слабые дымки, выбивающиеся словно из-под земли. А впрочем, действительно из-под земли: люди жили в землянках, старых блиндажах, чудом уцелевших подвалах. Но, несмотря на ужасающую разруху, жизнь продолжалась. На коротких остановках, если они приходились на какой-либо населённый пункт, вагоны окружали жители. Кто искал родственников или знакомых, кто-то выменивал на самогон или вещи продукты. Мальчишки, одетые в невообразимое тряпьё выпрашивали у военнослужащих звёздочки. Словом, освобождённые районы начинали потихоньку оживать. Да и то, ушёл в прошлое страх за свою жизнь, за то, что тебя остановят на улице. Расстреляют просто от скуки, повесят якобы за помощь партизанам, или угонят, поймав на облаве в Германию. Люди словно распрямились. Да, тяжело. Неимоверно тяжело! Нет еды, нет жилья, нет топлива. Ничего нет. Зато — есть жизнь. И свобода… а ещё — радостные вести с фронта — почти каждый день замолкает радио, затем в тревожной тишине звучат позывные, известные каждому советскому человеку. И после торжественных аккордов песни «Широка страна моя родная» звучит бархатный голос Левитана: «Говорит Москва. От Советского Информбюро. Сегодня наша доблестна Красная Армия освободила от врага…» И перечисляются вновь сёла, посёлки и города, как в сорок первом… Только тогда мы отдавали их, а сейчас — ОСВОБОЖДАЕМ! Несём освобождение от коричневой чумы, от фашистской неволи. Нелегко даётся это. Вон за окном мелькают до сих пор неубранные, присыпанные снегом останки «тридцать четвёрок» и «Т-60». Громоздятся грудами металлического красного от ржавчины лома «четвёрки» и «тройки»! Вперемежку с остальными номерными фрицевскими танками… А иногда Столяров снимал с головы шапку, завидев торчащий из земли характерный хвост штурмовика… Чем ближе к фронту, тем плотнее идут эшелоны, тем чаще попадаются навстречу теплушки с красными крестами, платформы с изуродованной техникой. Скоро фронт. Уже совсем скоро…

Он проснулся от далёкого грохота, услышанного даже через ленивый перестук колёс. Совсем рядом уже, раз канонаду слышно…

— Из вагонов! Выходи из вагонов! Поезд дальше не идёт, освободите вагоны!

Александр спрыгнул на грязный снег и ухватил пробегавшего мимо бойца за рукав ватника:

— Товарищ боец, где мне найти коменданта станции?

— А от туточки, товарыщу полковник. За тем составом палатка буде, тамочки вин и буде.

— Спасибо, товарищ боец…

Столяров нырнул под теплушку — и точно, солдат не обманул: здоровенная палатка с косо висящей надписью «Военный комендант». Откинув полог, полковник вошёл внутрь. Донельзя замотанный майор вскинул красные глаза:

— Слушаю вас, товарищ полковник?

— Полковник Столяров. Следую согласно предписания в хозяйство Наумова.

— Так это вас тут «виллис» дожидается?

— Наверное.

— Петренко. Петренко, твою мать! Позови водителя с машины! Товарищ полковник прибыли!

Через минуту в палатке появился усатый старшина в новеньком полушубке, отдал честь:

— Старшина Лыскевич по вашему приказанию прибыл!

— Вот старшина, товарищ полковник. Следует к вам в часть. Вы за ним прибыли?

— Извините, товарищ полковник, ваша фамилия Столяров?

— Да. В чём дело, старшина?

— А, извиняюсь, можно ваш документик глянуть?

Про себя Столяров усмехнулся — знакомые ухватки. Особист. Под старшину играет. Ну да — одна школа. По ухваткам догадается или нет? Молча полез в карман, достал предписание, показал. Старшина внимательно пробежал взглядом и расцвёл:

— К нам, товарищ полковник. Точно к нам. Вы уж извините, служба. Положено мне.

Александр, пряча бумаги обратно, бросил:

— А что, офицеров из штаба дивизии меня встретить не нашлось?

— Так это, товарищ полковник, у нас ахфицеров то раз-два и обчёлси. Все заняты, свободных никого.

Водитель вдруг намеренно стал коверкать язык…

— Ладно, поехали…

Старшина предупредительно распахнул дверцу машины, затем запрыгнул сам, взревел мотор. Со «звоном», фасонисто воткнулась передача, автомобиль словно прыгнул с места и исчез в ночной темноте…

Слабый свет фар, приглушенный синими светофильтрами выхватывал из темноты причудливые силуэты лошадей, тянущих сани, иногда попадались колонны пехоты в новеньких полушубках. Мелькали силуэты тщательно затянутых брезентом «катюш» на самых разных шасси. Ползли по целине, разгребая снег, танки. Александр полез в карман и, вынув из портсигара папиросу, закурил. Дорога проходила в тишине, только гудел мотор, да иногда лицо полковника отражалось в лобовом стекле, озаряемое вспышками табака при затяжках.