Александр Авраменко - Стальная дуга

Александр шёл следом за небольшой группой военных и гражданских, окруживших широкоплечего человека в простой шинели без погон и такой же фуражке без всяких эмблем, кроме обычной красноармейской звёздочки. О чём он думал? Что сейчас решалось в его усталом, измученном нечеловеческом напряжении мозге? И чем обернутся решения Вождя? Столяров верил, что Красная Армия победит… Они прошли по разрушенному Сталинграду, вернулись на вокзал. Сталин о чём то негромко разговаривал с Маленковым и Берия, а Александр стоял поодаль, не зная, что ему делать. Внезапно Верховный прервал разговор и махнув рукой направился к нему. Сашка торопливо вытянулся, но тот устало улыбнулся:

— Спасибо вам, товарищ Столяров.

— За что, товарищ Сталин?!

— За то, что вы есть. Вы, простые советские люди. Те, кто остановил врага, те кто бьёт врага, те, кто УНИЧТОЖИТ врага. Спасибо вам, товарищ Столяров. Воюйте, как воевали раньше. Бейте гадов.

Он протянул руку, Столяров несмело пожал её, ощутив крепкое, не по возрасту ответное рукопожатие.

— Надеюсь, товарищ Столяров, встретиться с вами в Берлине. Не подведёте товарища Сталина?

— Никак нет, товарищ Верховный Главнокомандующий!

— Хорошо. Можете быть свободны…

Двигатели самоходок надсадно ревели, окутывая машины сизым дымом. Нелегко было согнать их с платформ, но всё же подчинённые Столярова справились с задачей на «отлично». Вся полученная подполковником техника была благополучно доставлена в расположение части. Сам командир новоиспечённого отдельного батальона сидел вместе со своим заместителем и распивал чай с ещё тёплыми булочками. Среди приданных подразделению военнопленных отыскался настоящий гамбургский пекарь, и теперь советские бойцы частенько лакомились настоящими немецкими пирогами с яблоками и прочими европейскими изысками. Надо сказать, что вообще то немцы вели себя прилично — смирно сидели в расположении, аккуратно, без всяких хитростей занимались порученной их попечению техникой. Сложнее было с нашими солдатами: почти все их них были бойцами со стажем и повидали всякое… И сгоревших товарищей, и замученных мирных жителей, и многое другое. Почти каждый из них потерял на войне своих близких, и переломить себя им было нелегко. Вот же он, враг, ковыряется в моторе танка в своём парусиновом комбинезоне. А может, именно он раздавил своей самоходкой мою хату, под развалинами которой погиб мой ребёнок?! Или его брат направил ствол пушки, и вылетевший из неё снаряд пробил броню, под которой был мой отец? А может, его знакомый расстрелял тот эшелон, в котором спасалась от нашествия моя мать?! Но постепенно всё становилось на свои места. Даже самые отъявленные ненавистники становились мягче, увидев, как тщательно тот же самый Франц или Ганс регулирует капризный карбюратор «майбаха». Как колдует над прицелом, сбитым попаданием твоего снаряда Отто или Вилли… А вечерами из тщательно охраняемого барака бывшей МТС доносятся звуки губной гармошки, немного гнусаво наигрывающей совсем не бравурные, а печальные народные песни. Русские и немцы трудились бок о бок, ели одну и ту же пищу, пили один и тот же чай, а ТАКОЕ всё же невольно сближает. И те, и другие невольно убеждались, что, оказывается, русский Иван не имеет рогов и хвоста, а немецкий Фридрих по вечерам предпочитает не пить кровь младенцев, а сидеть во дворе и вырезать перочинным ножиком из дерева смешные фигурки, которые он с удовольствием дарит всем встречным и поперечным… Время шло. А вместе с ним часть слаживалась, приходила в нормальное боевое состояние…

— Что, Валера, завтра в путь-дорожку?

— Да. Я уже и карты новые получил. До самого Киева.

— Ого! Размах впечатляет! А знаешь, к кому мы в подчинение попали?

— Откуда… Это не по моей должности.

— С чего ты взял, что не по твоей? Ещё как по твоей! Ты же у нас зам. Так вот, слушай, направляемся мы в распоряжение полковника Рудченко, командующего девятым танковым корпусом. Не слыхал?

— Нет, честно говоря. Но почему же он ещё не генерал? Ведь всё-таки — корпус! Не шутка.

— А Локи его знает! Во всяком случае, девятый корпус стоит в резерве шестидесятой армии Черняховского. А это значит, что киев будем брать мы.

— Ясно. Про Черняховского слышал только хорошее. Солдат бережёт, на бойню — не бросает. Справедлив.

— Я тоже о нём хорошего мнения, хотя воевать под его началом не довелось. Ну, ладно. Пройдёмся по расположению, ещё раз всё посмотрим своими глазами, и спать. Выступаем в семь утра. Позаботься, чтобы топлива хватило.