Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

«Что-то затянулся наш короткий путь», — подумал Сафронов. И тут мотоцикл чихнул в последний раз и замолк намертво. И чего только ни проделывал Лыков-старший: и протирал части, и продувал трубки — мотор не заводился. Лыков-старший повернул к Сафронову мокрое лицо и произнес хрипловато:

— Оставайтесь здесь. Я иду за машиной.

Очень скоро шаги его по увлажненной дороге затихли и серая мгла поглотила комбата. Сафронов остался вдвоем с Галиной Михайловной.

— Чего вы мокнете? — оказала Галина Михайловна. — Идите под брезент.

Сафронов присел у коляски, и она накрыла его с головой плащ-палаткой.

Так они и сидели, слыша дыхание друг друга, не шевелясь и не разговаривая. Постукивали дождинки по брезенту. Тикали часы на руке Галины Михайловны. Рука лежала на плече Сафронова, придерживая полу плащ-палатки. От руки исходило тепло.

«Хорошо бы вот так сидеть и сидеть», — сквозь набегавшую дремоту думал Сафронов, на мгновение забыв о войне, о фронте, о своем стремлении на передовую.

Они, верно, оба задремали, потому что на какое-то время сознание провалилось и все звуки исчезли. Первым вскинул голову Сафронов. Его разбудили голоса. Он хотел осторожно снять со своего плеча руку Галины Михайловны, но она тоже проснулась и сама откинула брезент с головы.

Чуть-чуть рассвело. Развиднелось. Из серой мглы появлялись люди. Они проходили в десяти шагах от них и опять исчезали. Приглядевшись, Сафронов понял: идут раненые — поодиночке, парами, группами, опираясь на палки, доски, на плечи товарищей. Больше всего Сафронова удивило то, что раненые никак не реагировали на них, как будто появление машины с двумя офицерами здесь, на развилке дорог, в это дождливое раннее утро было обычным делом, как будто ничего особенного не было в том, что стоит заглохшая машина и в ней мужчина и женщина при офицерских погонах.

«Им сейчас не до нас, ни до чего, — рассудил Сафронов. — Для них сейчас главное — добраться до медпункта и получить помощь».

Вскоре приехал грузовик с Лыковым-старшим в кабине. Оказывается, они не доехали всего два километра до места назначения.

Когда они накрылись одной плащ-палаткой и рука Галины Михайловны, придерживающая брезент, легла на плечо Сафронова, на нее нахлынуло щемяще-теплое чувство, от которого она не могла избавиться всю дорогу. И даже когда они приехали на место, вошли в палатку, где уже расположились остальные товарищи, чувство это не оставляло ее.

В одной двухмачтовой палатке находились все — врачи и сестры, женщины и мужчины. Шоферы еще возились с машинами. Санитары ставили палатки.

Привыкнув к полумраку, Сафронов заметил, что это никого не смущает. И мужчины и женщины держались довольно свободно. Капитан Дорда расхаживал в одних трусах. Стома сидела в бюстгальтере и подшивала подворотничок к гимнастерке.

Сафронов тоже разделся и втиснулся между Штукиным и Чернышевым на еловые ветки, прикрытые плотной байкой — подкладом палатки, который используется в зимнее время.

Галина Михайловна отправилась на женскую половину.

Она легла, подложила руки под голову и улыбнулась. И так и пролежала все два часа, отпущенные на отдых.

Галина Михайловна все думала о нем, о Сергее. Сегодня ночью она будто бы повидалась с ним — так ярко представилась ей их последняя встреча. Кругом шла война, двигались люди, стонали раненые, а они, взявшись за руки, сидели на кухне, за русской печкой, за цветастой старой занавеской. И Сергей так же, как сегодня Сафронов, был робок и тих, можно сказать, дыхнуть боялся, только все смотрел на нее своими внимательными, полными нежности глазами…

Война началась для Галины Михайловны как раз перед последним государственным экзаменом — инфекционные болезни. Экзамен они, по существу, и не сдавали. Их срочно оформляли на фронт. Разъезжались они с приподнятым настроением, с внутренней радостью, что им доведется участвовать в войне, которая конечно же скоро окончится нашей непременной победой — они свято верили в это.

Было немножко страшно, но они старались заглушить внутренний страх смехом и песнями. На них даже старуха на вокзале заворчала:

— Что вы радуетесь-то, лихоманка вас забери? У людей горе. Мужиков на хронт отсылают, а они хвохчут. Яичко снесли — ко-ко-ко…

Девушки чуть притихли, а потом в вагоне опять завели: