Сергей Андрианов: Пилоты грустят до старта

Перелет эскадрильи Зварыгина на дальний, незнакомый прежде аэродром был осуществлен в установленные сроки. Со стороны руководства полка и старших начальников особых замечаний не было. Но Орлов, как и комэск, не оставлял ни одного случая без внимания, делал все, чтобы у летчиков не появлялась самоуспокоенность. Пушкарева он предостерегал особо, к нему был даже придирчив.

— Пилотаж — твоя сильная сторона, но ты что-то начинаешь грешить. Заход на посадку размазал… Куда это годится! — сказал Орлов, стараясь придать твердость своим словам.

Пушкарев не чувствовал за собой вины и не придавал значения напускной командирской строгости. Он неуклюже подвигал плечами и даже улыбнулся.

— Чувство у меня такое, товарищ капитан, вроде как тесно лететь. Вот я и… — Пушкарев не договорил, заменил слова выразительным жестом — широко загреб рукой воздух.

Орлов знал эту его черту — способность обезоруживать друзей своим удивительным простодушием. Случалось, сам Зварыгин приготовится в него метать громы и молнии, а этот что-нибудь такое скажет, что надвигавшаяся на него гроза уйдет, как через громоотвод. Так и сейчас: уставился удивленными глазами на Орлова: «Ну что скажешь еще, командир?»

— Слышали? Пушкареву небо с овчинку стало, — безобидно сказал Орлов. Ему нравилось настроение летчика.

У Пушкарева просияло лицо, и он живо согласился с Орловым:

— Точно, командир, тесновато…

Орлов было махнул рукой, но тут в его душу закралось сомнение: может, Зварыгин переговорил и с Пушкаревым, пока он был в отъезде? Вот пилот и радуется предстоящему повышению. Но эту мысль Орлов тут же отбросил. Случись такое, Пушкарев давно бы ему доложил.

— Чего туман напускаешь?.. Что у тебя сегодня за настроение?

Пушкарев переступил с ноги на ногу, чуть согнулся, будто врос в землю, и робко сказал:

— Невеста ко мне едет, товарищ капитан. Вот телеграмма…

Орлов сдвинул брови, насупился и каким-то не своим, низким голосом переспросил: — Что?!

Костиков отчаянно хлопнул по коленям руками, все равно что собрался плясать цыганочку:

— Ура! Нашего полку прибыло! Командир, вот почему ему неба не хватает.

Широбоков, словно от горькой пилюли, скривил лицо и хрипловато перебил Костикова:

— Другу — хомут, на шею, а ты радуешься. До женитьбы ли ему сейчас?

Командир звена взял телеграмму и осуждающе посмотрел на Широбокова. Тот сразу стих. Орлов читал текст намеренно долго, явно выигрывая время и соображая, что сказать Пушкареву. Придавая лицу безразличное выражение, думал: какие сейчас могут быть невесты?! Невесты, жены… Они всю жизнь приезжали, одни сами, других привозили. Тут ничего нового. А Пушкареву летать надо! Или невдомек, что от этих полетов судьба зависит? Она такой может выкинуть фортель — век помнить будешь.

Орлов собрался все это высказать, но, возвращая телеграмму, поднял голову и не узнал летчика: мрачный, словно упала на него тень. Тут Орлов спохватился, почувствовал несправедливость со своей стороны к Пушкареву. Разве летчик таких ждал от него слов? Но что поделаешь, если они не уходили, эти первые, пришедшие к нему слова, потому что не уходила и их породившая причина. У Орлова одно было на уме: Пушкарев должен уже здесь показать майору Зварыгину, на что он способен. Все остальное проходило как бы мимо его внимания, даже такое событие, как приезд возлюбленной. Спохватившись и перебарывая себя, Орлов как-то сухо, дежурно сказал:

— Что ж, поздравляю, Пушкарев. Готовь невесте подарок.

Костиков немедленно подхватил идею командира и… завелся:

— Алексей, раньше в таких случаях «мертвые петли» крутили. Прямо перед глазами невесты. Чтобы видела летуна в деле.

Широбоков укоризненно мотнул головой:

— То было на заре авиации. Сейчас не та эпоха, не тот отрезок времени, как говорил великий комбинатор Остап Бендер. А этот сокол за два звука ходит. Земля дрожит, стекла вылетают от динамических ударов, а ты — «мертвые петли» перед женским взором… Это же — прощай крылья.

— Но авиация-то существует, и невесты на земле не перевелись, — настаивал Костиков, ничуть не смущаясь заявлением своего ведущего и посматривая на Орлова. — Почему бы пилоту не порезвиться, если, конечно, командир возражать не будет?

Орлов хитровато улыбнулся:

— А вообще-то можно, Широбоков. Можно!

— Гусарское ухарство на наших молниях?! — удивился Широбоков.

— А чего ж… — продолжал Орлов, излагая неожиданно пришедшую к нему мысль, открыто и прямо выражавшую главную его заботу. — Конечно можно! Пролети, чтобы замерли стрелки на циферблатах. Отклонений ни на градус, ни на секунду. Появись, где тебя не ждут. Перегрузку создай — не под силу противнику — и срази его. Потом посади самолет, где тебе прикажут, и снова взлети, и завали другую цель.