Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

До сих пор каждый взводный через пять месяцев службы в роте уже либо добивался первых успехов, либо терпел первые неудачи, а у Анерта не было ни того, ни другого. Его взвод был нелучшим, но и нехудшим. Все пока шло нормально, дисциплина у солдат была хорошая. Может быть, на учениях лейтенант собирался показать себя, свои способности? Как бы там ни было, а майор решил больше не ждать и в ближайшее же время, как только появится возможность, послать Анерта «под огонь». Он хотел понять лейтенанта, узнать об интересах солдат его взвода, которым отнюдь не безразлично (даже если они иногда и делали такой вид), каков их командир: живой, хороший человек или сухарь-службист.

Майор стремился получше узнать Анерта еще и по другой причине. На новый учебный год третья рота вызвала другие роты дивизии на социалистическое соревнование. Рота майора Пульмейера четко сформулировала свои обязательства. На этих учениях, которые по-настоящему еще и не начались, всем сидящим сейчас перед командиром роты придется много потрудиться, чтобы доказать, что им по плечу любые задачи.

Но сейчас Пульмейер не собирался проверять память Анерта. Он ожидал гостя — полковника Шанца, который уже подошел к походной кухне. Командир роты спокойно закончил совещание, напомнил командирам взводов, чтобы они основательно поговорили со своими солдатами о задачах, стоящих перед ними. Каждый солдат должен понять, с какой целью он делает то или другое и как его действия связаны с действиями всей дивизии. Порой солдат целый день едет куда-то, сидя в кузове машины или бронетранспортера, затем долго окапывается в исходном районе, а через несколько часов оставляет свой окопчик, чтобы с ходу форсировать реку, и так далее… И если он не поймет конечной цели и смысла этих действий, то все будет казаться ему пустой тратой времени и игрой в кошки-мышки, которая к тому же и очень дорого обходится. Солдаты неплохо умеют считать. И хотя они многого не видят и многое принимают на веру, ценить время они умеют.

Майор знал все это по опыту общения с солдатами самых различных возрастов. И какая тогда польза от того, что после окончания учений солдата в чем-то упрекают или за что-то хвалят, он все равно не знает точно, за что именно.

Вопросов у командиров взводов не оказалось, и майор Пульмейер отпустил их. Старший лейтенант Фрейер, заместитель командира роты по политчасти, ушел вместе с лейтенантом Анертом. Пульмейера радовало молчаливое понимание, установившееся между ним и Фрейером. Его радовала и работа этого молодого офицера, который до учебы в военном училище был секретарем районного комитета Союза свободной немецкой молодежи.

Теперь майор мысленно обратился к Шанцу, которого он знал уже много лет. Когда Шанц стал заместителем командира полка по политчасти, Пульмейер был командиром роты. На это же время пришлось и годичное пребывание Пульмейера в должности командира батальона. В частности, благодаря Шанцу он без осложнений вернулся в свою роту после неудачи батальона на инспекторской проверке, хотя кое-кто хотел вообще избавиться от Пульмейера.

Шанц взял на кухне две чашки кофе и направился к курилке. Тяжеловесный полковник казался несколько нерасторопным, когда медленно семенил, как сейчас, вытянув вперед руки с чашками. Кофе Шанц любил больше всего. На учениях он иногда мог целый день ничего не есть, лишь бы был кофе. Он не проходил мимо ни одной кухни, не спросив о кофе. Но к майору Пульмейеру полковник пришел не только ради этого. От майора он ждал большего, и тем более сейчас, когда после его повышения дистанция от роты до штаба увеличилась. Но для Шанца это ничего не значило. Время от времени он появлялся в третьей роте, иногда предупредив о своем приходе по телефону, иногда неожиданно. И Пульмейер всегда был рад видеть его.

Пульмейер никак не мог понять, почему Шанц ушел с командной должности, растворился, так сказать, в безликости крупного штаба. Одно он знал твердо: полковник при этом не преследовал никаких личных целей в отличие от тех, кто искал покоя за штабной дверью.

Пока Шанц шел, балансируя кофейными чашками, Пульмейеру вспомнился приезд в полк большой группы офицеров-инспекторов. Они прибыли в конце февраля, и часть группы во главе с начальником занялась проверкой третьей роты.

Начальником был стройный подполковник в очках с квадратными стеклами, которые придавали его мягкому лицу с округлым подбородком более строгий вид. Разговаривая, подполковник не мог сидеть спокойно, а ходил взад и вперед по кабинету Пульмейера и каждый вопрос сопровождал щелчком пальцев, как будто выстреливал в своих слушателей. Подполковник говорил много, и Пульмейер с удовольствием слушал его, потому что тот интересно и убедительно облекал свои мысли в длинные фразы, в которых ни разу не запутался, будто следовал по нити Ариадны. Он умел говорить так зажигательно, что одно его волнение привлекало к нему всеобщее внимание. Но когда подполковник, закончив говорить, выходил из комнаты, майор, как и старший лейтенант Фрейер, с трудом мог вспомнить, что, собственно, он сказал, что посоветовал. Два дня этот подполковник по многу часов держал офицеров в кабинете или клубе, отрывая их от занятий с солдатами. Он говорил об основах политической подготовки и воинского воспитания, а затем опрашивал всех по очереди. На второй день проверки он изложил на заседании партийной группы содержание последней речи Эриха Хонеккера, а затем сделал двухчасовой обзор по истории СЕПГ, постоянно подчеркивая при этом значение откровенного разговора с солдатами.