Виктор Карпенко: Узники крепости Бадабера

— Врет, конечно, — усмехнулся Сергей. — Ну ничего, ты у них. насчет ООН спроси.

Анатолий понимающе кивнул и прокричал:

— О сдаче оружия мь будем вести переговоры только в присутствии представителя Организации Объединенных Наций и "Красного Креста". Слышишь, Раббани, только тогда.

Ответа не последовало, а через полчаса пакистанские солдаты и моджахеды пошли в атаку.

Андрей, оказавшись с Зариной за пределами крепости, понял, что им далеко не уйти. Девушка была очень слаба. И тогда Андрей решил довериться двум афганским парням, которые заверили, что найдут им укрытие на несколько дней здесь, в лагере беженцев, и не обманули.

Хозяевами, рискнувшими дать им убежище, оказалась молодая пара из провинции Пактия. Фалма, так звали молодую женщину, тут же принялась хлопотать возле Зарины. Она обмыла ей раны, смазала бараньим жиром и уложила в свою постель, а ее муж, Рахим, быстроглазый, смуглый юноша, хромой на левую ногу, и по-видимому, только потому еще не втянутый в кровавый водоворот афганских событий, тут же, при колеблющемся свете светильника, принялся мыть и брить нежданного, опасного гостя. К утру работа была закончена и Андрей, подстриженный, побритый, вымытый, в чистой одежде хозяина, осторожно лег рядом с Зариной на постель своих новых друзей, жизнью рискнувших из-за двух беглецов страшной крепости Бадабера.

Однако, сон оказался недолгим. Яростная дробь пулеметных и автоматных очередей, уханье мин и гранат подняло Андрея на ноги.

— Что это? — донесся до Андрея испуганный шепот Зарины.

— Наши сражаются, — был ответ.

— Прикрой, — крикнул Виктор своему товарищу, бывшему офицеру афганской армии Голь Мухаммаду, которого он в короткие встречи в крепости обучал русскому. Виктор, увидев, что пулемет на вышке замолчал, устремился туда. Вышка занимала самое выгодное положение над крепостью, а спаренный зенитный пулемет держал под контролем большую часть внешнего ограждения и площадь перед тюремными воротами. Как только пулемет смолк, моджахеды и воины полка Халеда ибн Валида, прибывшего по вызову Раббани ночью, и пакистанские солдаты ринулись на крепость. Казалось, что волна наступавших, захлестнет горстку обороняющихся, но советские и афганские парни стояли насмерть. Когда противник подошел к стенам, сотни гранат посыпались на головы "воинов ислама". Не ожидавшие такого яростного сопротивления от бывших узников казематов Бадабера, моджахеды, пакистанские солдаты и воины полка Халеда ибн Валида отступили. Потери ужасали… около сотни убитых и более полутора сотен раненых — таков итог вечерней и утренней атак. Больше рисковать жизнями "воинов ислама" Раббани не мог и он отдал приказ уничтожить восставших из тяжелой артиллерии и реактивными снарядами с вертолетов.

Ухнули пушки, взметая косматые столбы глины и песка, разрушая столетние крепостные стены, снося деревянные надстройки и башни. Вертолеты зависли над крепостью, осыпая непокорных реактивными снарядами и поливая свинцовым дождем из пулеметов. И вдруг случилось то, чего не ожидали ни нападавшие, ни обороняющиеся: одна из ракет, пущенная с вертолета, разорвалась в складе с артиллерийскими снарядами. Тротил сдетонировал и… страшный взрыв потряс крепость. Начался пожар. Снаряды рвались, прошивая стены, разлетаясь вокруг крепости, круша близстоящие палатки и хибары беженцев. Опасаясь новых потерь, Раббани приказал отвести солдат от крепости на безопасное расстояние.

До самого вечера рвались боеприпасы в горящих складах. Воспользовавшись тем, что блокада крепости была временно снята, Голь Мухаммад и еще двое афганцев выбрались из крепости незамеченными и укрылись в лагере беженцев. Из русских же парней уже никому такой возможностью воспользоваться было не под силу. Только Сергей, Игорь да еще Виктор с перебитыми ногами продолжали защищать свои позиции, но и они с каждой каплей уходящей крови из многочисленных ран теряли силы.

После вечернею намаза солдаты двинулись на крепость. Несмотря на безмолвствовавшие развалины, они шли осторожно, готовые в любое мгновенье упасть на землю, укрыться за нагромождениями разрушенных построек.

Всех восставших: и мертвых, и живых, стащили в одно место. Только в троих шурави еще теплилась жизнь. Раббани склонялся над каждым. Русские для него всегда были загадкой, и сейчас, глядя в остекленевшие глаза, оскаленные ненавистью рты, он силился познать, что ими руководило в этом бессмысленном, на его взгляд, восстании. — Одного нет, кивнул он на тела русских и афганских парней. — Афганцы не в счет» Русского одного нет. Новенького.