Гейнц Зенкбейль - Джонни Бахман возвращается домой

— На твоем лице все написано, — добродушно пробурчал солдат. — Ну скажи честно, когда ты ел в последний раз?

— Довольно давно, — нерешительно ответил мальчик.

— Как ты вообще попал в такую неприятную историю?

— Я ехал, — объяснил мальчик, — ехал по железной дороге. И позавчера отстал от поезда. Это было так: мы сели в поезд в Шёнайхе. Это большая деревня недалеко от Одера. Туда была эвакуирована почти вся наша школа. Но занятий у нас уже давно не было, все больше военная подготовка да уборка картофелехранилищ…

— На них похоже, — прервал его солдат. — Русские сидят на Одере с начала февраля. Дураку ясно, что они рвутся на другой берег. А они посылают туда вас, малышей.

Мальчик хотел было возразить, сказать, что его друзья давно уже не малыши. Ведь он уже помогал рыть окопы и устанавливать противотанковые заграждения! Это будет непреодолимый рубеж, на котором большевики захлебнутся собственной кровью, как им не раз говорил учитель и один из руководителей юнгфолька. Но зачем же затевать спор с человеком, который так о тебе заботится?

— Я надеюсь, русские там не забросали вас чемоданами?

— Что-что?

— Чемоданами, ну, тяжелыми гранатами.

— Нет, — ответил мальчик, — там все время было тихо. Но потом надо было срочно уехать. Это было несколько дней назад. Сначала мы ехали пассажирским, но недолго; у Франкфурта все с поезда сошли. Несколько километров шли пешком до другой линии, где стоял товарный состав. Там еще было много людей кроме нас. Большинство беженцы. И несколько солдат. Трое… Один ефрейтор. Но они не смогли поехать с нами. Потому что полевые жандармы, ну те, которые ходят с бляхами на шее, им не разрешили.

— Цепные псы, — пробормотал сквозь зубы солдат.

— Они хотели предать Германию, сказал наш учитель, и мы должны были закидать их камнями и грязью, — горячо рассказывал мальчик. Потом, внезапно успокоившись, задумчиво продолжал: — Но ефрейтор сопротивлялся; тогда они просто столкнули его, толкали автоматами в спину, пока он не упал из вагона…

— Толкали все?

— Не все, только некоторые.

— А ты? — допытывался солдат.

Мальчик покачал головой.

— Почему?

Мальчик молчал. Ему было неприятно, что солдат его так расспрашивает. Не кидал, и баста! И он продолжал рассказывать, словно не слышал вопроса.

— Ефрейтор, которого жандармы столкнули с поезда, захромал и заплакал; взрослый, но он заплакал.

Лицо солдата было задумчивым. Прошло некоторое время, прежде чем он спросил:

— А дальше что было?

— Состав стоял еще несколько минут. Мы все очень устали. А поесть нам дали один раз: каждый получил кусочек хлеба и маленький кусочек колбасы. Потом наконец поезд тронулся. Он шел очень медленно, потому что часто делал остановки. То локомотив ломался, то пути были разворочены бомбами. Иногда появлялись штурмовики, и мы сломя голову бежали прятаться в лес. Позавчера вечером они тоже прилетели. В лесу я прилег на землю и сразу же уснул, потому что очень устал. Локомотив всегда перед отправлением давал три свистка, но в этот раз я не слышал ни одного. Когда я проснулся, то увидел, что остался совсем один.

— И ты хотел добраться домой по шпалам?

— Да.

— До самого Берлина?

Мальчик кивнул.

— Ты мужественный парень, — сказал солдат.

Мальчик почувствовал себя польщенным. Такой похвалы он давно, уже много недель, ни от кого не слышал. Он выпрямился.

— До самого Берлина, — произнес он небрежно, — что же в этом такого?

— Ты живешь в Берлине? — спросил солдат.

— Я берлинец.

— Так-так, — пробурчал солдат. Он о чем-то ненадолго задумался, потом спросил: — Когда ты шел по шпалам, ты, наверное, видел ответвление железной дороги, а?

— Кажется, а что?

— Эта дорога ведет не в Берлин, — заметил солдат. — Она ведет южнее, к Котбусу.

Мальчик дочесал в затылке, как это порой делают взрослые, когда они чем-то озабочены.

— Как же это могло случиться!

— Успокойся, — проворчал мирно солдат. — Есть люди, которые затевали большие авантюры — и гораздо худшие. К тому же благодаря этому разрушенному мосту ты не так далеко успел уйти. Ты сейчас находишься на дальних подступах к столице. Только скажи мне, неужели по пути ты не встретил никого, кто бы мог помочь тебе?

— Сначала я встречал много людей: вермахтовцев, фольксштурмовцев, эсэсовцев. Но у них не было времени заниматься мной: они должны были идти вперед. Однажды недалеко от путей я наткнулся на артиллерийскую позицию. Там все было вверх дном. Какой-то офицер сказал мне, чтобы я поживей убирался оттуда.