Александр Воинович - Отель «Парк» [Повесть]

По лесистому склону Пасьячи, возвышавшейся над Прокуплем, спускался невысокий черноволосый человек. С первого взгляда трудно было определить его возраст. Суровость его худого лица подчеркивали черные усы. Двигался он очень осторожно, внимательно осматривая все кусты и тропинки. Повадки выдавали опытного подпольщика. Это был Смайо. Его еще до войны объявили вне закона. Но ему как-то удавалось избегать жандармских ловушек. Ночевал он у товарищей. Всегда был настороже. Война и капитуляция королевской Югославии не изменили его положения. Правда, теперь его и сотни его товарищей стали преследовать не только жандармы, но и гитлеровские солдаты и гестапо.

Временами на губах у него появлялась довольная улыбка. И тогда он поглаживал правой рукой пистолет, спрятанный под крестьянским гунем [4] Гунь — верхняя одежда (типа домотканого кафтана) сербских крестьян. .

Пистолет был необходим в такие минуты. Но может ли холодок железа заменить человеческую душу? Конечно нет. Люди, их преданность, их готовность взяться за оружие — самое главное. Здесь-то и начинались его тревоги. На совещании в Нише было решено начать восстание и приступить к организации партизанских отрядов. На месте эту задачу возложили на него. Но как быть дальше? Станут Топлица и Ябланица, где Смайо работал годами, опорными пунктами реакции или опорными пунктами революции?

Имелись все основания задуматься над этим. Реакционеры считали район Топлицы и Ябланицы своим. И в самом деле, до войны во многих домах на стенах красовались фотографии близких или далеких родственников, служивших в жандармерии или в пограничной страже, ставших офицерами, чиновниками или полицейскими. Правда, Смайо, как никто другой, знал своих земляков. Эти люди служили реакции из-за бедности, но не по убеждению или ради удовольствия. Ему, родившемуся и выросшему здесь, была известна гордость этих людей, очень щепетильных в вопросах национальной чести. Они не любили оккупантов, кто бы они ни были, и ненавидели предателей, по вине которых в Югославии стали хозяйничать немецкие оккупанты. Здесь были живы традиции освободительных восстаний в Лесковаце и других городах.

Смайо был уже недалеко от места встречи. На какой-то миг он замер, прислушиваясь и всматриваясь, потом снова начал спускаться. Думал о предстоящей встрече. Она, по сути дела, была продолжением той, что состоялась в Нише. С той лишь разницей, что оставалось решить один конкретный вопрос.

Вот условленное место. Короткий свисток… Из лесу — ответный. Значит, все в порядке. Он еще раз посмотрел в направлении, откуда пришел, и свернул в лес.

К этому месту шли многие. Шагая от вокзала в Прокупле к Растовнице, Груйо думал: зачем Смайо велел ему прийти к растовницкой мельнице. Груйо предчувствовал, предвидел скорое начало выступлений. С первых дней оккупации он скрывался в подполье, в Шатре, глухой деревушке близ Куршумлии, где учительствовала его сестра. Это был надежный тайник, хорошая база для работы в окрестных селах. Теперь все это ушло в прошлое. Сейчас мысли Груйо были сосредоточены на встрече со Смайо. В Прокупле он приехал поездом.

К Растовнице он пробирался осторожно. Там, возле мельницы, нужно было разыскать Видака. Узнать его не составляло труда: он прихрамывал.

Груйо благополучно миновал контроль на станции. Дорогой хорошенько осмотрелся.

Время от времени поглядывал на часы, курил и по старой привычке принялся напевать македонскую песню, которая, напоминала ему о родном крае.

По другой дороге к растовницкой мельнице спешил еще один товарищ. Шагал он уверенно. Поглаживая пшеничные усы, изредка бормотал что-то по-словенски. И вряд ли можно было сказать, что он не в настроении: губы его то и дело растягивались в улыбке. Жандармский пост в Гариче он обошел окольными дорогами, которые, видимо, были ему знакомы.

Ему сообщили, что встреча будет важной, да он и сам это чувствовал. Все говорило за то, что в скором времени здесь вспыхнет давно ожидаемая борьба. Сам он для этого сделал немало. Его Словения была далеко отсюда, но здесь он как бы обрел вторую родину и встретил того же самого врага. Сердце его трепетало от радости. Он смотрел на вершины Пасьячи. Останавливаясь передохнуть, поворачивался к Ястребацу. На горизонте виднелась цепь горных вершин, освещенных лучами яркого солнца. Слободан знал, что через несколько дней он отправится туда. А оттуда возвратится в город, но уже свободным. А может быть, он останется на этих скалах? При этой мысли он махнул рукой и улыбнулся.