Олег Селянкин - Судьбы солдатские

Лишь позднее, когда ему было доложено, что на этом ничтожно малом клочке земли заняли оборону всего девятнадцать бойцов при трех станковых пулеметах, а боезапаса — патронов и гранат — на день хорошего боя, когда каждому из бойцов стало ясно, в каком секторе он ведет наблюдение за врагом, у Трофима непроизвольно вырвалось:

— Значит, отвоевался наш Флегонт Иванович…

Да и времени не оставалось на большее: гитлеровцы, опомнившись и немного разобравшись в обстановке, подтянули сюда силы, пока не атаковали, но огонь открыли плотный, заставляющий вжиматься в землю. И все-таки здесь было еще сравнительно спокойно: севернее, где высадились остальные, бой гремел во всю силу, там в полный голос говорили не только фашистские пушки и минометы, но туда прицельно били наши дальнобойные орудия и «катюши», стоявшие на левом берегу Днепра.

— Может, до своих начнем пробиваться? — робко предложил кто-то.

До своих, кто уже сейчас по-настоящему в полную силу бился с фашистами, всего метров триста. Или чуть побольше. Конечно, вроде бы и можно попытаться ползком проскользнуть к ним. Что ни говорите, когда народу побольше, и биться с врагом лучше, и смерть не так страшна: не в одиночестве, а при людях ее примешь.

Однако Трофим решает иначе:

— Не соображаешь или только прикидываешься? Здесь мы левый фланг наших собой прикрываем. Три станкача да мы все — сила!.. Уйдем — гитлеровцы тут снова обоснуются, значит, и по нашим, и по переправе фланговый огонь вести смогут. Или не знаешь, каково приходится, если с фланга косят?.. Да и не дадут фашисты нам соединиться со своим, не дадут. Глянь, что кругом творится.

Действительно, мерцающая дуга разрывов снарядов и мин плотно опоясала тот пятачок земли, который вырвали у фашистов главные силы полка; казалось, не было такого мгновения, чтобы она сникла, угасла. И вся береговая полоса искрилась взрывами, и на Днепре, едва успевали осесть одни столбы воды, немедленно вставали другие, еще гуще, еще непроходимее. А в бой вступали все новые и новые как фашистские, так и наши артиллерийские батареи; грохот от невероятного множества разрывов и одновременных выстрелов стоял такой, что даже здесь, переговариваясь, они должны были голос поднимать до крика. Казалось бы — куда уж больше, но они твердо знали: с рассветом в эту заваруху включится и авиация. Наша и фашистская. Бомбардировщики, штурмовики, истребители.

Конец разговору положил Егорыч, заявив:

— Солдатская наука беда какая простая: от смерти не бегай, но и ее не ищи…

Первая фашистская мина, противно подвывая, прилетела к ним и рванула минут через пять после этого короткого разговора. Потом вражеские мины посыпались так густо, что наши солдаты со счета сбились. Просто сидели каждый в своей ячейке и, бессильные что-либо предпринять в ответ, терпеливо ждали, тайно надеясь, что и эта приближающаяся мина рванет только землю, только, в нее вонзит свои зазубренные осколки.

До самого рассвета били фашисты из минометов по их клочку заднепровской земли, ни одного прямого попадания в окопы вроде бы и не наблюдалось, но к восходу солнца их было только шестнадцать здоровых и двое раненых, жить которым, судя по всему, осталось всего ничего. А того, что предлагал пробраться к своим, осколок мины ударил в лоб, точно под нижний обрез каски. Вот и не стало еще одного солдата. Лишь тело его, прикрытое плащ-палаткой, костенело на дне окопчика.

У раненых, чтобы не лишить их последней призрачной надежды, оружия не тронули. Зато станковый пулемет, первым номером которого был убитый, Трофим велел взять Дмитрию, подобрать себе напарника и занять соответствующую огневую позицию. Только зачем подбирать кого-то, если Егорыч всегда рядом?

Полдня фашисты глушили их минами и снарядами, так глушили, что не было возможности посмотреть вокруг, хотя бы для того, чтобы узнать, какая местность перед тобой — степь ровная или есть и овраги, холмики, рощицы. А вот фашистские самолеты будто вовсе не замечали их, косяками шли и шли к пятачку, захваченному полком, и к переправе, которая с каждым часом все дальше и дальше тянула цепочку своих понтонов. Над тем пятачком заднепровской земли и возводимой переправой освобождались фашистские бомбардировщики от своего груза; и там на подходах встречали их наши истребители; в голубом небе, по которому были разбросаны рваные облака с темной серединой, то и дело завязывались схватки, быстротечные и заканчивающиеся обязательно гибелью одного из противников.