Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

– Я не виноват, Поленька. Что же делать?

– А вот что: вставай и одевайся.

– Куда? – испугался боцман. – Что ты задумала, старая?

– Забирай свои бумаги, грамоты, характеристики – все забирай и пойдешь к самому что ни на есть старшему морскому начальнику.

– Да ты что, с ума рехнулась? – набрался храбрости боцман. – Ни с того ни с сего мне идти к контр-адмиралу. Ведь это по его приказу меня отчислили, а я опять приду к нему навязываться…

– Ты ему не навязываешься, ты воевать идешь!

Собравшись с духом, Антон Захарович отрезал:

– Не пойду! Не могу, хоть убей.

– Ах вот как! Ну, ладно…

Это было сказано таким тоном, что боцман растерялся:

– Поленька, я схожу, только из этого ничего не получится. Ведь приказ…

– Конечно, – заявила жена, – если будешь там дрожать как осиновый лист, ничего не получится. Ты требуй! Да не вздумай выпить для храбрости, я тебя тогда…

– Что ты, Поленька, у меня и денег-то нету. Все тебе до копейки отдал.

– У тебя и нету, да ты найдешь. На что доброе – так у вас, мужиков, никогда не хватает, а бельма-то свои залить – вы это всегда сумеете.

– Ладно, ладно, Поленька, я схожу!..

Боцман был рад, что весь этот разговор закончился хоть так, а не иначе, и он ушел… Однако в этот вечер он совсем не вернулся домой. Не вернулся он и на следующий день. В доме появилось гнетущее, затаенное беспокойство. Наконец прошло трое суток – Антон Захарович не возвращался. Куда он ушел, к кому обратиться – Полина Ивановна не знала. «Куда же он делся, проклятый? – думала она. – Может, и впрямь уехал по яблоки?..»

– Тетя Поля, – беспокоилась Аглая, – уж не случилось ли чего с ним? Может, в милицию заявить?

– Ну да, с ним случится! – отмахивалась боцманша. – У какой-нибудь бабы застрял. Что я их, мужиков-то, не знаю, что ли?

Говорила так, хотя твердо знала, что ее мужу никогда в жизни не приходилось «застрять у бабы». И вот, уже на четвертый день, Женечка вбежала в кухню и крикнула:

– Идет, дядя Мацута идет… Поливановна, я в окно видела – твой дядя Мацута идет!

– Слава богу, – перекрестилась тетя Поля. – Вот я сейчас его встречу, шаромыжника…

Она взяла полотенце и, свернув его крепким жгутом, вышла на лестницу. Снизу уже доносилось характерное стариковское покашливание, знакомые шаркающие шаги. «Сейчас я его, – заранее предвкушала удовольствие мести Полина Ивановна, готовясь хлестнуть побольнее. – Он у меня сразу забудет, как это домой ночевать не ходить…»

В пролете лестницы показались офицерская фуражка и золотые полоски погон на плечах. «Кхе-кхе», – кашлянуло под новенькой фуражкой, и Полина Ивановна предусмотрительно отпустила жгут, сделав его послабее. «В каких же это он чинах, проклятый? – думала она. – Не дай-то бог ударить по адмиралу!..»

Антон Захарович остановился внизу, по лицу своей жены обо всем догадался и пристыдил ее:

– Нехорошо, мать моя, встречаешь. Идет, понимаешь ли, мичман советского флота, а ты… Ну-ка, покажи, что ты там за спиной у себя прячешь?

– Иди, иди уж сюда, старый, покажись мне в новом-то! – сказала Полина Ивановна, небрежно тряхнув полотенцем. – И ничего я за спиной не прячу. Просто вот посуду перетирала, да и вышла тебя встретить…

Ветер с ревом прошелся над крышей кордона, забился в трубу и выбросил из печурки на пол золу и раскаленные угли. Пауль Нишец, кашляя от дыма, вымел угли за порог, сказал:

– Слушай, Карл, я знаю точно: у нас еще должен был оставаться яичный порошок. Где он?

– Что ты пристаешь, Пауль? Мы его уже давно прикончили…

Ефрейтор передернул обвислым носом.

– Врешь! – крикнул он. – Наверное, опять слопал без меня. Стоило тебе учиться в университете, чтобы потом воровать у своих же товарищей. Ты плохой солдат!

Карл Херзинг вяло зевнул в ответ:

– Ну что ты кричишь, Пауль? Я говорю – не брал. Лучше сходил бы открыл шлагбаум. Опять идут машины.

Ефрейтор вышел, сердито хлопнув дверью.

Контрольно-проверочный пункт центрального шоссе, ведущего к фронту, находился на развилке двух дорог: одна из них вела на Киркенес, другая – в глубь Норвегии, к Нарвику. По шоссе день и ночь двигались машины: туда – наполненные снарядами и провизией, обратно – забитые ранеными и обмороженными.

Промычали клаксоны, что-то крикнули шоферы, и машины, взвыв моторами, ушли дальше.

Ефрейтор Нишец вернулся, весь залепленный снегом.

– Ну и погодка! Запиши, Карл: три машины из Каутокайно прошли мимо кордона на Петсамо. Номер пропуска 14–78! Проклятая служба!