Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

– Если мы решим создать организацию, – говорил Никонов, – то я не желал бы стоять во главе ее, как вы мне предлагаете. Я случайный гость на вашей земле, после войны сразу же вернусь в Россию, и будет лучше, если вы, господин Дельвик, сами возглавите нас…

– Я простой солдат Пятой королевской бригады, – скромно заметил Дельвик.

Однако с предложением Никонова все согласились.

– Теперь поговорим о самом главном, – сказал Никонов. – Заниматься специально созданием партизанского отряда, мне кажется, не стоит. Только свистни – люди придут сами. В горах главную роль играет не численность, а значимость одиночного бойца. Один человек, засев с автоматом у входа в ущелье, может сдерживать натиск целого взвода и будет драться, пока хватит патронов.

Никонов вдруг вспомнил бухту Святой Магдалины, натиск егерей, обманчивое русло горной реки, заведшее его в тупик, – там-то у него как раз не хватило патронов. Но разве думал он тогда, оставшись один в чужой стране, что найдет себе друзей?

– Далее, – говорил он, – надо сейчас же выбрать для расположения отряда такой пункт, с которого мы бы могли быстро выходить на магистрали противника и рассредоточиться по ущельям…

– Не мешало бы, – добавил Дельвик, – сразу подумать и о том, чтобы в случае неожиданного нападения мы имели бы уже заранее подготовленные пути отхода… Дядюшка Август, ты хорошо знаешь весь Финмаркен и Тромс, что ты скажешь на это?..

Старый лоцман подумал и ответил:

– Я думаю, лучше старинного замка нам ничего не найти. Он стоит в стороне от дорог, немцы там никогда не бывают… Жаль, нет карты, а то бы я показал, где стоит этот замок. Ну, а если хотите – проведу. К вечеру мы как раз до него доберемся…

Когда в печи остались одни черные угли, все вышли из рурбодара, совместными усилиями вытащили на отмель иолу, чтобы ее не унесло в океан отливом, и пошли туда, куда их повел дядюшка Август.

Сложенный из громадных камней, многие из которых уже обрушились, образовав в стенах бреши, этот замок напоминал издали груду беспорядочно сваленных валунов и совершенно сливался с фоном окружавшей его местности.

Войдя внутрь, Никонов поразился множеству больших (сам замок казался меньше снаружи) зал и переходов. Узкие бойницы, проделанные в стенах, позволяли простреливать всю местность с юга, востока, севера и запада. Хорошо сохранились даже высокие очаги, над которыми еще висели проржавевшие железные вертела таких размеров, что на них можно было поддеть целого оленя сразу.

Здесь когда-то пировали буйные и независимые ватаги морских разбойников под предводительством седобородых, в рубцах и шрамах, викингов. Отсюда они совершали свои набеги, наводя ужас на обитателей древней страны Биармии, что лежала на берегах Гандвика – Залива Чудес, как звалось в те времена, до прихода новгородцев, Белое море.

Потом сержант осмотрел окрестности. Невдалеке протекал ручей, стремивший свой бег в обширную долину горной реки Карас-йокки. Этот ручей брал свое начало из толщи снегов ледника-глетчера. Глетчер, покрытый сверху толстым слоем фирна, тянулся на несколько миль к югу. Ущелье, в котором он лежал, было хорошей дорогой на случай вынужденного отступления. Оно вело прямо в глубь страны, на просторы широкого плоскогорья, где легко можно было скрыться от врага.

Через несколько дней, когда Никонов, Белчо и Дельвик (дядюшка Август вернулся в город) освоились с новым местом, они решили совершить ночной налет на склад немецкого гарнизона в одном горнорабочем поселке, чтобы запастись провиантом, оружием и боевыми припасами.

Это первое маленькое сражение, выигранное ими, сослужило в дальнейшем хорошую службу. Весть о появлении в Финмаркене партизан облетела всю провинцию, разнеслась по самым отдаленным становищам, проникла в глубокие шахты никелевых рудников, дошла до нищих лопарских вежей.

– Это хорошо, – сказал Дельвик, – скоро к нам придет пополнение.

И действительно, дядюшка Август, державший связь отряда с пастором Кальдевином, скоро привел в лагерь маленького сутулого лапландца Хатанзея. Прошлой осенью пьяный вдребезги туземный князь Мурд, готовый продать немцам за водку что угодно, объезжал со взводом маннергеймовцев тундровые кочевья – отбирал оленей. Маленькое стадо олешков было единственным богатством Хатанзея: в оленьи шкуры одевал он свою семью, из оленьих шкур строил свою убогую вежу. Не стало олешков – не стало жизни: умерли дети, замерзла во время бурана жена, и остался Хатанзей один со своим горем.