Борис Малиновский - Путь солдата

Сохранилось письмо, в котором он описал один из боев, случившихся, пока залечивались мои раны в госпитале. Из тона и содержания его видны огромный наступательный порыв и радость моих товарищей, быстро гнавших врага на запад.

"…Я лежал на снарядных ящиках на четвертой машине, считая с головы колонны, и дремал под негромкий гул моторов. Дремотное состояние мое было прервано внезапно наступившей тишиной и чьим-то будничным, бесстрастным возгласом:

– Немцы!

Я увидел, что слева, из слегка волнующейся ржи неподвижно торчали (более подходящего слова не подобрать) пять или шесть солдатских голов в немецких мышиного цвета пилотках с невероятно вытянутыми от удивления физиономиями, из чего можно было сделать вывод, что столкновение было обоюдно внезапным. Немая сцена длилась всего несколько секунд. И вдруг все словно взорвалось.

Крики: "Бей гадов!", "Вперед!", "За Родину!", "За мной!" – слились с автоматными очередями, и всех словно смело с машины. С ходу открыв огонь из автоматов и карабинов, разведчики, огневики, связисты бросились в атаку.

Пытаясь достать завалившуюся между снарядными ящиками полевую сумку с пистолетом, я сверху, с кузова, видел, как один за другим атакующие врезались в рожь, над которой повисло хватающее за душу протяжное "ура-а-а!…" Тут же во ржи завязался рукопашный бой.

Когда, наконец, сумка была извлечена из-под ящиков, а пистолет из сумки, бой переместился уже метров на 500 дальше к лесу. В это время справа, куда до сих пор никто и взглянуть не вздумал, по машинам ударил вражеский пулемет. Установленный в 100-120 метрах от дороги на картофельном поле, у самой ржи, в свежевырытом, совсем не замаскированном гнезде, он бил длинными очередями вразброс от головной машины до последней. И поэтому, а может быть, от внезапности нашего появления или неопытности пулеметчика, огонь был не очень метким – пули резали картофельную ботву перед машинами и поднимали фонтанчики пыли на дороге и под машинами и между ними. Однако все живое было прижато к земле. Я очутился в кювете справа от машины с Форталевым и шофером. Кювет был мелким даже для наших тощих фигур, и нам казалось, как всегда кажется в таких случаях, что весь огонь вражеского пулемета сосредоточен на нас. Вдруг, перекрывая шум боя, почти одновременно раздались знакомые слова: один со среднеазиатским акцентом, другой певучий, как все украинские: "За Родину! За мной!", и где-то справа у шестой или седьмой машин с пистолетами в руках во весь рост поднялись младший лейтенант Юлдашбеков и комсорг полка Бражник и бросились навстречу пулемету. За ними поднялось несколько бойцов. Но вражеские пулеметчики перенесли огонь на атакующих, и Юлдашбеков, не пробежав десяти метров, упал, срезанный пулеметной очередью. К нему бросились Бражник и солдаты шестой батареи. Он был мертв. Три пули навылет прошили ему грудь. А пулемет словно озверел, бил и бил без передышки, теперь уже короткими очередями, но все так же по низу. Артиллеристы стали отвечать огнем из карабинов. И тут у меня мелькнула мысль, что стоит только поднять прицел пулемета и ударить по машинам, как после первого же попадания в головку снаряда (а их на каждой машине сотни) мы все взлетим в воздух вместе с машинами. Видимо, такая мысль пришла в голову не одному мне, потому что, словно отвечая на нее, раздался голос нашей медсестры Юли Тико (Сарычевой):

– Черепанов! Разворачивай гаубицу!

Будто он только и ждал такой команды: командир орудия выскочил из-за машины и каким-то отчаянным рывком снял гаубицу с передка. Два огневика выбросили ящик со снарядами из кузова машины на землю и тут же были ранены. Юля, увидев это, выхватила из ящика снаряд и зарядила орудие. Машина отработанным маневром, совершив левый поворот по картофельному полю, ушла к лесу. У орудия метались двое: маленькая, худенькая Юля и тоже невысокий, но коренастый Черепанов – они с трудом разворачивали орудие.

Мы лежали от гаубицы в каких-то пятнадцати метрах, Я к ней был ближе всех и поэтому первым бросился на помощь. Потом подбежал еще кто-то, из шоферов, четвертый. Уже снаряд с зарядом были в канале ствола, Юля и я развели станины гаубицы, а Черепанов не мог опустить ствол – что-то заело. Несмотря на огонь, он стоял перед щитом и чем-то деревянным ожесточенно колошматил по механизму, в то время как Юля за щитом пыталась опустить ствол. Наконец задержка была устранена, и ствол начал опускаться. Черепанов одним прыжком оказался за щитом, приник к прицелу, и… грохнул выстрел. Отдачей гаубицу вместе с незадачливой прислугой отбросило на картофельное поле и развернуло почти на 90 градусов. В спешке мы забыли отбросить сошники, да, откровенно говоря, на такой укатанной дороге они были бесполезны.