Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

Воздух прорезал пронзительный женский визг, перешедший в жалобный почти звериный вой. Трое затянутых в черную кожу волокли вниз по ступенькам одетую в униформу продавщицу, девушка отчаянно вырывалась и шедший с боку кожаный здоровяк время от времени отвешивал ей хлесткие пощечины по лицу, размазывая по щекам густо струящуюся из носа кровь. После каждого удара девушка на секунду обмякала в руках двоих других, и им удавалось проволочь ее несколько метров, потом процедура повторялась. Андрей сжался в предвкушении нового ужаса, где-то в глубине души он понимал, что продавщицу тащат на середину площади не зря, что сейчас на его глазах будет сыгран очередной чудовищный спектакль. И от этого понимания по пояснице пробежали непроизвольные мурашки.

— Эй, ребята! — пробасил перекрывая висящий над площадью гомон здоровяк. — Кто хочет попробовать сербскую шлюху? Подходи, не стесняйся, сегодня она развлечет любого доброго католика бесплатно!

Девушка вновь рванулась из рук удерживающих ее громил, и тогда кожаный с размаху ударил ее кулаком в живот, жестко без всяких скидок на пол, так, как ударил бы мужчину. Продавщица охнула и, сложившись пополам, принялась судорожно хватать распяленным ртом воздух, будто вытащенная из воды рыба.

— Ну так что? Есть желающие?

Кожаный протянул свою лапищу и одним резким рывком распахнул халатик цвета морской волны, бывший на девушке. Прыснули во все стороны оборванные пуговицы, ударило по глазам нестерпимо белым женским телом, перечеркнутым узкой полосой черного лифчика. Андрей помимо своей воли ощутил возбуждение, возбуждение и какой-то сладкий ужас предвкушения стыдного и запретного, что должно было сейчас произойти на его глазах. Он уже хотел этого, незаметно для себя из сочувствующего девушке невольного зрителя превращаясь в созерцающего спектакль похотливого самца. Примерно также разыгранная кожаным сцена подействовала и на суетящихся возле магазина мужчин. Они уже оборачивались, останавливали свой суматошный бег за добычей, а порой даже опускали захваченные товары на землю, чтобы посмотреть, что же будет дальше. Постепенно вокруг несчастной продавщицы, кожаного и его приятелей образовалось плотное кольцо раскрасневшихся, тяжело дышащих мужиков напряженно наблюдающих за развитием событий.

— Ну что ж, раз никто не хочет быть первым, пожалуй, начну я сам! — кожаный глумливо улыбнулся и кивнул своим напарникам.

Те без особого труда завалили все еще не могущую отдышаться девушку на асфальт, а главарь, крякнув, пристроился сверху и тут же завозился, задвигался утробно ухая. Что было дальше, Андрей разглядеть не мог, плотно сдвинувшиеся вокруг места действия спины зевак мешали видеть происходящее. Лишь изредка до него долетали короткие всхлипы-стоны, да деловитая возня. Похоже, кожаного сменил кто-то из его товарищей, потом еще и еще раз. Потом вызвался какой-то прыщавый юнец из тех, что стояли вокруг, за ним под общие ободряющие смешки последовал морщинистый дед, потом угрюмый мужик, потом еще один, еще… Девушка давно уже не кричала, охрипнув и сорвав голос, а насильники методично сменяли один другого. Андрей почувствовал, как горлу подкатывает тошнотный комок, в происходящем на площади не было уже и доли эротики, даже той развращенной, что проповедуют садо-мазохисты, происходило просто элементарное скотство ничего общего не имеющее ни с занятием любовью, ни даже просто сексом.

— Профессор, давайте уйдем, — чувствуя, что едва сдерживается, прошептал Андрей. — Профессор, Вы слышите меня?

Тот стоял прямой как палка с заложенными за спиной руками и пристально вглядывался в происходящее на площади. Когда Андрей окликнул его, профессор вздрогнул, будто просыпаясь от гипнотического транса, секунду глядел на своего аспиранта, отсутствующими невидящими глазами.

— Нет, Андрей, смотрите на это. Смотрите и постарайтесь хорошенько запомнить. Вот это и есть тема нашей будущей работы. Вот это и есть тот самый геноцид, который мы изучали в теплых уютных кабинетах. Вот так он выглядит вживую. Знакомьтесь и постарайтесь запомнить.

С площади они уходили одними из последних. Когда разграбленный магазин уже вовсю чадил густо черным, нестерпимо воняющим горелым пластиком дымом. Погромщики разбрелись довольные собой и доставшейся на халяву добычей, уехали на патрульной машине милиционеры, усташ с двустволкой тоже уселся к ним на заднее сиденье автомобиля. Не торопясь по-хозяйски оглядываясь по сторонам, разошлись небольшими группками одетые в черную кожу бойцы. Посреди площади осталась лежать растерзанная покрытая кровоподтеками и ссадинами обнаженная девушка с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами. Она была мертва, под конец развлечения коротко стриженый громила вспорол ей, уже давно бывшей без сознания, живот. Андрей про себя счел этот поступок жестом милосердия. Потом кожаные мордовороты, собравшись кружком, с веселым смехом принялись мочиться на труп и вот тут аспиранта все же вывернуло. Он мучительно кряхтел и перхал, согнувшись в три погибели, разом выплюнув все съеденное за завтраком, но не остановился на этом, а продолжал изгибаться в горловых спазмах, выблевывая остро пахнущую сизую желчь.