Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик

И звук его голоса неожиданно словно снял, завладевший офицером вязкий обессиливающий морок. Адреналиновая волна с грохотом ударила в виски, разносясь по всему телу злым энергетическим валом, возвращая мышцам привычную легкость и силу. И они благодарно впитывая этот живительный дар напряглись свиваясь под кожей упругими жгутами, задвигались совершенно самостоятельно, подчиняясь выплеснувшимся из тайных глубин подсознания темным древним инстинктам. Тело словно зажило вдруг своей собственной, независящей от разума жизнью. По-крайней мере легкий скользящий шаг вперед и в сторону оно сделало само, без всякого участия Севастьянова. Одновременно с этим шагом грохнул выстрел.

Яркий огонь дульного пламени в царящем вокруг полумраке резанул по глазам, как вспышка фотоаппарата, на миг выхватив из темноты окружающие предметы и людей, заставив весь мир словно в детской игре замереть в нелепой гротескной позе. Севастьянов внутренне скорчился от ужаса, понимая, что стреляют в него, не просто стреляют, а хотят убить. Быть может впервые он попал в такую ситуацию, когда его реально хотели лишить жизни. Осознание этого больно ударило по и так натянутым до предела нервам, наполнило внутренности сосущим ощущением разверзшейся прямо под ногами бездонной пропасти. Если бы Севастьянов мог сейчас управлять своим телом, то он просто опустился бы на пол, закрывая руками голову, чтобы все окружающее развеялось, как дурной сон. Если я не вижу опасности, то ее нет! К счастью мышцы его сейчас существовали как бы сами по себе, совершенно самостоятельно делая все необходимое для выживания, а ему оставалась в этом спектакле лишь роль стороннего наблюдателя, зрителя качественного стереофильма с полным эффектом присутствия.

Шаг в сторону позволил вовремя уйти с направления выстрела, и одновременно сделал его на метр ближе к сидящему на полу кавказцу. Зрение Севастьянова сейчас работало в секторе больше ста восьмидесяти градусов. Он видел практически все, что происходило в зале кафе с недоступной в обычном состоянии четкостью. Вот кавказец барахтающийся среди завала мебели замирает удивленно глядя на своего товарища, похоже не ожидал, что дело дойдет до стрельбы. Вон как отвалилась челюсть и округлились глаза! Тот, которому он врезал пепельницей, тоже отнял руки ото лба и сквозь заливающую лицо кровавую пелену пытается рассмотреть, что же произошло, взгляд у него мутный, расфокусированный. Неплохо получил в лобешник, в ближайшее время уже не боец. Зато центральный персонаж, явно готовится продолжить стрельбу. Пистолетный ствол неотступно следует за скользящим по гладкому паркетному полу Севастьяновым, опаздывая совсем чуть-чуть, всего на десятые доли секунды. Севастьянов видит это ничтожное опоздание, понимает, что нельзя останавливаться, понимает, что черный бездонный канал пистолетного дула настигает его… Но тело не подчиняется ему, не хочет выполнять суетливых команд мозга, поэтому подполковнику остается лишь смотреть… Смотреть и ждать, когда невидимая линия протянувшаяся от глаза стрелка, через мушку упрется другим концом в его грудь.

Еще один длинный стремительный шаг, нога почти не поднимается над полом, скользит в сантиметрах от его поверхности, опускается на него твердо, всей ступней, обеспечивая максимально надежный упор и тут же разгибается в колене пружиной швыряя вперед вторую ногу, целящую острым носком армейской туфли прямо в горло, под задранный вверх подбородок в судорожно двигающийся кадык. Севастьянов не почувствовал удара, ступня уткнулась во что-то мягкое, податливое, легко провалившееся под грубой кожей и резиной подошвы. Провалившееся с горловым хлюпающим звуком, примерно такой издает засасывая воздух водопроводный кран. Кавказец бессильно завалился навзничь, уронив руку с готовым к бою оружием, пистолет металлически звякнул о пол. Однако, тот, кто командовал сейчас Севастьяновскими мышцами, не был удовлетворен таким результатом. Стремительно переломившись в поясе и тем самым вкладывая в удар весь немалый вес тела, Севастьянов впечатал кулак в темя черного. Глухой костяной звук ударил в уши, отразился болью в ушибленных костяшках, заросшая густыми смоляными кудрями голова кавказца безвольно мотнулась из стороны в сторону. А локоть ловко упавшего рядом на одно колено подполковника уже с размаху врубился противнику в основание черепа, окончательно выколачивая из него сознание.

И тут же все схлынуло, словно горячая очищающая волна пробежала по жилам и пенным валом ударила в мозг. Севастьянов невольно затряс головой, пытаясь выбросить из нее только что пережитый ужас полной утраты контроля над собой, оглянулся, с удивлением рассматривая поверженного кавказца, не веря, что такое мог сделать он. Конечно, за спиной у Севастьянова был немалый опыт мальчишеских драк, обязательный курс рукопашного боя, пройденный в военном училище, да и во взрослой жизни обычные бытовые потасовки с чересчур наглыми согражданами пару раз случались… Но то, что произошло сейчас было абсолютно за гранью его способностей. Он с содроганием вспомнил смертоносную пластику отточенных движений собственного тела и с подозрением взглянул на поднятые к лицу руки. Вытянутые пальцы мелко дрожали, неприятно ныли от только что испытанной предельной нагрузки мышцы, саднили разбитые костяшки.